Говоря о современном искусстве применительно к нашему городу, нельзя не отметить, что масштабных и тенденциозных явлений этого странного зверя народу мы пока не замечали. Отдельные искры вспыхивают то тут, то там, но они – как люди, так и очаги скоплений идей – пока разобщены и редко видны и слышны широкой общественности. Тем не менее, у нашей редакции есть твердое ощущение, что это только начало. Поэтому игнорировать даже локальные проявления современного искусства в нашем городе было бы не совсем логично: не ровен час, когда придется всерьез анализировать белое полотно с черной точкой, названное «Сережей», и точно такое же белое полотно с черными точкой и линией, но названное уже «Границей». Последнее – не выдумка, однажды подобное появилось в Эрмитаже, правда, в одном из тех «странных» залов на верхних этажах, где нередко творились чудные дела. Покамест остановимся на том, что свою «деконструкцию» двух воронежских выставок современного искусства проведет Андрей Коробов-Латынцев.
Современное искусство вызывает, как правило, спорные эмоции. Для кого-то это хрестоматийные золотые унитазы и прочие вопиющие бессмыслицы, для других же – совокупность совершенно новых практик, которые открывают язык для описания изменившегося мира, ускользающего от классики. В современном искусстве человека сразу же пугает отсутствие привычных критериев для понимания и оценки. При виде непонятной картины нам нечего сказать, здесь перестают работать способы, при помощи которых мы оцениваем классическое искусство: например, реалистичность, символизм или аллюзии на мифологические и литературные сюжеты. Кто-то восхищается этим, кто-то возмущается. Между тем само современное искусство не особо беспокоится об этом отсутствии критериев, а молодые художники устраивают выставки и перфомансы.
Так, с 1 по 20 августа в галерее Х.Л.А.М. прошла выставка молодой художницы Татьяны Данилевской. А ранее в этом же месяце (с 5 по 12 августа) в ВЦСИ (Воронежский Центр Современного Искусства) проходила выставка фотографа Андрея Тимофеева.
Эти два события дают представление о современном искусстве, которое, с одной стороны, может преподносить нам авторское послание и выступать формой знания, а с другой – наоборот, способно зашифровывать авторскую мысль или эмоцию до предела и издеваться над зрителем, оставляя его перед совершенно невнятными образами, которые таят за собой предположительно глубокий и интересный душевный мир автора. В последнем случае за невозможностью расшифровать послание творца могут скрываться одинаково как глубокая мизантропия, так и обыкновенное самолюбование, но зритель все равно не разгадает, что именно это такое на самом деле. Однако в первом случае, когда современное искусство выступает формой знания и несет в себе послание, мы непременно должны вдуматься в него.
«Черная работа» – так называется выставка Татьяны Данилевской. Художница объясняет, что ее замысел посвящен интеллектуальному труду и его бюрократизации. С одной стороны, художница протестует против такого процесса, с другой, по словам самой Данилевской, ищет компромиссы между человеком и машиной в сложившейся сегодня ситуации.
Быть может, доверять трактовку произведения самому автору стоит в самую последнюю очередь, но так или иначе нет сомнений, что даже и при собственном (зрительском) прочтении нужно очень аккуратно и бережно относиться к тому посланию, которое заключено в художественном произведении или всей выставке. Ведь при переводе его в слова мы рискуем опошлить не только само авторское послание, но и его авторскую же реализацию.
При первом взгляде на всю экспозицию выставки Татьяны Данилевской создается впечатление, что художница предпринимает деконструкцию рабочего (офисного?) пространства. Под деконструкцией здесь следует понимать процесс разборки некоего целого на части для перенесения в другое место с целью понять принцип его работы. Именно это и сделала Данилевская: транспортировала аутентичные материалы, оставшиеся после работы над диссертацией, из пространства современной науки в пространство современного искусства.
В первом зале галереи представлены три экспозиции из полок с папками. Черные, выстроенные как лестница (карьерная?), как пирамида (власти?) и просто как большая громада, эти полки на белых стенах галереи сразу же бросаются в глаза зрителю с момента, как он входит в помещение. Этот первый зал с его простой деконструкцией из трех минималистских композиций только подготавливает зрителя ко второму, где также представлены три экспозиции.
Здесь снова папки, теперь уже разноцветные. Быть может, именно так они выглядят для человека, который их заполнял различными бумагами, документами, отчетами, рукописями, статьями. Или это только издевательство над рутинной работой, потому что, как папки ни раскрась, для измотанного труженика они все равно будут бесцветными, черно-белыми? В следующей композиции – как бы скомканные исписанные бумажки, в которых, как оказывается, зашифрована песня. Быть может, это символ? Это песня, скомканная в рутинной работе и нуждающаяся в расшифровке? Кто знает! Вот авторский комментарий к данной экспозиции: «Это работа о взаимодействии человека и компьютера, ручного и машинного труда. В качестве преподавателя русского как иностранного я занималась проектом «Русский язык в песнях». Он заключался в следующем: обработать песни так, чтобы их могли изучать иностранные студенты. Ставилась задача максимально облегчить труд преподавателя, и наш программист сделал такую программу, куда мы должны были по колонкам вносить информацию. Но как всегда, этого оказалось мало, человеческое победило, и когда мы начали общаться между собой, передавая друг другу эти бумаги с комментариями на полях, то их тоже пришлось вносить в таблицу. Это получился такой компромисс между ручным и машинным трудом».
А следующая экспозиция – полотно из карточек с выписанными примерами из литературы для диссертации. Все эти цветные листочки становятся одним полотном, где глаза разбегаются и не улавливают ничего. В качестве техники подобное выписывание на бумагу нужных слов и отрывков давно кануло в Лету с приходом компьютеров и поисковых систем. «Это три года моей жизни, – комментирует экспозицию сама Татьяна Данилевская, – работа над диссертацией по филологии. Сейчас так никто уже не работает: есть специальные программы, которые помогают любому исследователю быстро собрать примеры по заданным параметрам. А раньше ученый должен был сидеть и выискивать нужные отрывки, читая литературу, написанную за последние 50 лет». Долгий кропотливый труд по вычитыванию и выписыванию обессмысливается перед обыкновенным поисковиком типа «гугла» или «яндекса». И когда мы смотрим на полотно из этих листочков, нам уже неважно, что именно написано на них: мы теряем содержание, намного значимее сам этот ужас обессмысливания человеческого труда перед бездушной работой машины на просторах глобальной сети.
На выставке Андрея Тимофеева в ВЦСИ на стенах развешены маленькие фотографии, причем развешены в самых неудобных для смотрящего местах: на уровне колена или, наоборот, очень высоко. И нам в данном случае тоже неважно, что именно изображено на каждом снимке. Происходит потеря содержательности, как и при взгляде на полотно из цветных листочков с примерами. Но в случае с экспозицией Татьяны Данилевской эта потеря демонстрируется как проблема в современном производстве интеллектуальных продуктов, а в случае с выставной Андрея Тимофеева используется как механизм эпатажа, как техника для шокирования зрителя.
В современном искусстве техника исполнения не всегда служит раскрытию некоего послания. В этом одно из отличий искусства современного от классического. Невозможность прочитать авторское послание может скрывать за собою одинаково как глубокую мизантропию художника, который намеренно издевается над своим зрителем, так и обыкновенное самолюбование, который встает в позу и намеренно демонстрирует закрытость своего духовного мира.
В любом случае, нам остается всматриваться в этот замысловатый, самобытный и загадочный язык современного искусства, который, с одной стороны, может не сказать нам ничего, а с другой – наоборот, способен поведать нечто фундаментально важное об окружающем мире, постоянно ускользающем от нашего взгляда и потому нуждающемся в таких формах фиксации, которые бы были настолько же безумны и удивительны, насколько таким является и сам мир.
Андрей Коробов-Латынцев
