Из-за полуоткрытых дверей концертного зала воронежской филармонии доносится прекрасная музыка – играют Моцарта. Через несколько дней увертюру к опере «Так поступают все», концерт № 23 для фортепиано с оркестром и симфонию № 23 услышат воронежские зрители. Но вряд ли они догадываются – какой титанический труд каждого музыканта и дирижера стоит за этими волшебными звуками. Чтобы хоть немного узнать, как живут эти люди искусства, обозреватель «Времени Культуры» побывала на репетиции симфонического оркестра и поближе познакомилась с несколькими музыкантами.
Трудности перевода
– Извините, вы не подскажите, как мне найти Владимира Александровича Ловчикова, кларнетиста? – обращаюсь я к человеку, играющему на рояле.
– Oh… I don’ t speak Russian…– неожиданно отвечает пианист.
– Это наш приглашенный дирижер из Великобритании, Дэвид Коулмэн, – приходит мне на помощь директор симфонического оркестра филармонии Александр Пухальский.
Англичанин-дирижер приветливо улыбается – в Воронеже он впервые. Вообще-то он живет сразу в двух странах одновременно – в Великобритании и Германии.
– Его мама – русская, папа – англичанин, а дедушка – хохол, – шутят музыканты.
Репетиции в филармонии идут каждый день и продолжаются по четыре-пять часов. Перерывы – через каждый час, по 10 минут. В это время кто-то курит, кто-то играет в нарды, кто-то не уходит со сцены, а продолжает вытягивать долгий звук из трубы. По третьему звонку, как в театре или школе, музыканты занимают свои места. Кто-то еще не успел угомониться, и англичанину приходится предупредительно хлопать в ладоши.
– У Дэвида замечательный стиль работы, – рассказывает о новом дирижере мой проводник за кулисы, солист симфонического оркестра Владимир Ловчиков. – Во-первых, он музыкант от Бога, прекрасно слышит музыку, знаток творчества Моцарта. А ведь именно Моцарт является одним из труднейших композиторов для исполнения. Плюс ко всему – обладает хорошим чувством юмора, что для музыкантов немаловажно.
Английского дирижера русские музыканты понимают с английского полуслова, но репетиция идет с чисто немецкой щепетильностью. Тщательно разбирается каждый отдельный музыкальный фрагмент: скрипки проигрывают свою партию отдельно, виолончели – отдельно.
– Пожалуйста, хорошо, very good, – говорит Дэвид, забавно путая сразу два языка.
– Я думаю, здесь нужно играть немного нервозно, just a little crazy, – обращается он к виолончелям и скрипкам.
В другом эпизоде он предлагает сыграть так, если бы это была шутка. Если нужно сыграть пиано, плавно сменяющееся форте, Дэвид говорит: «Сейчас перед вами маленький котеночек, а вот за ним переваливается толстый кот». И, наконец, чтобы музыканты сыграли произведение Моцарта, со всей присущей его музыке жизнерадостностью, дирижер говорит:
– Представьте, что вы находитесь в Австрии, вокруг вы видите зеленые холмы, и мы с вами пьем великолепное красное вино.
Этого достаточно, чтобы музыка стала более легкой и воздушной. Не найдя объяснения того, как музыканты понимают заморского гостя, обращаюсь с этим вопросом к солисту симфонического оркестра, кларнетисту Владимиру Ловчикову.
– Ничего удивительного нет, – отвечает тот. – Наш оркестр довольно часто гастролирует за рубежом: мы бываем в Великобритании, Франции, Испании, Германии. Я, например, учил французский язык, а сейчас испанский. Поэтому наши музыканты знают испанские, французские и английские слова.
К тому же, язык музыки сам по себе универсален и понятен вне зависимости от того, в какой стране ты родился. Одинаковы и музыкальные термины – будь то «аллегро», «анданте», «стакатто» – они все имеют итальянское происхождение. Ну, а если вдруг возникают сложности, то рядом с музыкантами всегда есть профессиональный переводчик, на которого можно положиться – это директор оркестра Александр Пухальский, в совершенстве знающий английский, испанский, немецкий и французский.
Культурный обмен мнениями
За всю 85-летнюю историю воронежского симфонического оркестра его дирижерами были сотни выдающихся музыкантов. Нынешний главный дирижер и художественный руководитель оркестра – Владимир Вербицкий был приглашен в Воронежскую филармонию еще в 1972 году. В течение двух лет (1982-1984) маэстро Вербицкий работал главным дирижером симфонического оркестра в Братиславе, с 1987 года сотрудничает с симфоническими оркестрами Австралии и Новой Зеландии. В 1995 году дирижеру было присвоено почетное звание «Народный артист России». В 2000 году Международный Кембриджский биографический центр включил имя маэстро Вербицкого в число 2000 выдающихся музыкантов XX столетия. Правда, пообщаться с Владимиром Игоревичем нам не удалось – сейчас он в Петербурге, в Воронеж вернется только в апреле. По словам музыкантов, над каждой концертной программой маэстро Вербицкий работает основательно: репетиции проходят с необычайной скрупулезностью, разбирается буквально каждая нотка – и так в течении трех недель. «Он держит нас в спортивной форме», – шутят в оркестре.
– Это один из лучших дирижеров, с которыми я работал, он знающий и опытный художественный руководитель, – говорит Владимир Ловчиков. – Он замечательно знает оркестр, прекрасно разбирается в стилях, слышит каждую ноту. И, конечно, профессиональное мастерство оркестра с каждой репетицией под его руководством возрастает.
Всего с музыкантами симфонического оркестра трудятся около 10 дирижеров, в том числе – и иностранных. Практика приглашать дирижеров из-за границы здесь уже давно вошла в норму.
– Работа с разными дирижерами обогащает музыкантов. Ведь одну и ту же пьесу можно сыграть по-разному, – размышляет Ловчиков. – Все музыканты, все дирижеры – абсолютно разные, но в каждом из них есть свои знания, которые они передают оркестру, привносят в него что-то свое. Прекрасно, когда есть возможность играть французскую музыку под руководством французского дирижера, немецкую – с немецким , а английскую с английским маэстро.
Однако было бы заблуждением думать, что отдельно взятый музыкант, играющий в оркестре, не может проявить свой индивидуальный стиль и привнести в игру оркестра свое прочтение музыки. По словам Владимира Ловчикова, в оркестре бывают лидеры, которые ведут за собой других музыкантов: к ним прислушиваются и даже подстраиваются. Это, как правило, настоящие мастера, у которых есть чему научиться.
«К чему эта ужасная музыка?»
После репетиции мы с Дэвидом Коулменом идем обедать – я с удовлетворением убедилась, что моего знания английского хватает, чтобы беседовать весьма непринужденно. Выходя из филармонии, англичанин начинает морщиться от яркого зимнего солнца и отчего-то нервничать. Через несколько минут становится понятна причина беспокойства Дэвида.
– Скажи, почему на улицах вашего города звучит эта отвратительная музыка? – спрашивает он у меня, показывая на уличный репродуктор, откуда доносится российская попса.
– Это городское радио, – отвечаю смущенно я, и почему-то виновато развожу руками.
В ходе ланча выясняется, что Дэвид не только дирижер, но еще и композитор. В Воронеже он провел одну неделю, и в выходные уезжает в Германию, где 28 февраля он даст очередной концерт в городе Хале. Воронежским музыкантам англичанин дал самую высокую оценку:
– Это прекрасный оркестр. Я думаю, что в наше время очень важно играть именно классическую музыку, – подчеркивает он. – И еще: ваши музыканты потрясающе отзывчивы, они с удовольствием прислушиваются к дирижеру. В Европе это большая редкость.
Большая перемена
Единственный минус, который отметил Дэвид, – это то, что инструменты оркестра, особенно струнные, требуют обновления. Как выяснилось позже, в оркестре – это, действительно, большая проблема. Из казенных инструментов – разве что только духовые,да древний контрабас со стертым корпусом, и старинный рояль. Все остальные музыканты играют на личных инструментах:
– У каждого своя скрипка, альт, виолончель – то есть большая часть оркестра играет на своих инструментах. Это несправедливо, – говорит директор симфонического оркестра Александр Пухальский. – Областное управление культуры помогает нам покупать лишь духовые. Но по-хорошему нужно закупить струнные: оркестру необходимы 24 скрипки, 10 альтов и 10 виолончелей – то есть в общей сложности 45 инструментов.
Если говорить о финансовой стороне, то такая покупка влетит областному управлению культуры в копеечку: в среднем стоимость одной мастеровой скрипки – 5-10 тысяч долларов, альта – 10 тысяч долларов, контрабаса – 20 тысяч долларов. То есть, чтобы полностью обеспечить оркестр обычными мастеровыми инструментами, требуется около 17 миллионов «зеленых». Но это не единственная проблема, которая беспокоит музыкантов.
ще все озабочены переездом в новое здание. Напомню, что в конце прошлого года губернатор Алексей Гордеев подписал распоряжение о предоставлении воронежской филармонии здания Дома офицеров. Казалось бы, этому решению губернатора можно только порадоваться. Но у музыкантов есть свои резоны для сомнений:
– Перед переездом в Дом Офицеров там должна быть проведена акустическая экспертиза, ведь звук не везде распространяется одинаково, – говорит директор симфонического оркестра. – По-хорошему, в том помещении нужно проводить ремонт, полностью переделывать сцену. Сделать коробку с крутящимися пластинами, которые соединяются и образуют собой ракушку. Из ракушки звук идет хорошо. Плюс ко всему сцена должна быть увеличена, потому что наш симфонический оркестр там даже не сможет сесть из-за недостатка места.
По ту сторону культуры
После репетиции рабочий день музыкантов симфонического оркестра не заканчивается. У кларнетиста Владимира Ловчикова, преподающего в музыкальном колледже и Воронежском институте искусств, день не делится на работу и личную жизнь. Выйдя в 15.30 из филармонии, он направляется на пересечение улиц Среднемосковской и Никитинской. Здесь, в музыкальном колледже-десятилетке его ждут ученики. И – еще одна репетиция оркестра, на этот раз школьного, в котором уже он – и дирижер, и художественный руководитель. Шесть мальчиков и одна девочка – все кларнетисты – играют чисто, профессионально и слаженно. Не сбиваться с тактовых долей помогает метроном.
– Ребят, все хорошо. Но звук должен быть хлесткий, как кнут… И еще: нужно поработать над артистизмом. Вы не должны стоять неподвижно и зажато, – обращается к своим ученикам Владимир Александрович. – Представьте, что вы на перемене, расслабьтесь. Должен быть кураж. Давайте попробуем: раз, два…
Как человек, учившийся в музыкальной школе, без преувеличения могу признаться: о таком преподавателе можно только мечтать. Ребята, которых выпустил Ловчиков, – профессионалы своего дела. Они учатся в Московской консерватории и «гнесинке». Особая гордость Владимира Ловчикова – его ученик Михаил Безносов, который закончил Московскую консерваторию, несколько лет играл в Государственном оркестре, а сейчас – солирует в национальном филармоническом оркестре России под руководством Леонида Спивакова.
– Передо мной всегда стоит пример моего учителя – Анатолия Вознесенского, который подходил к каждому из учеников с душой, – признается Владимир Александрович. – Я стараюсь продолжать его дело, бываю строг. Но и не забываю похвалить. Я стараюсь относиться к ученикам как к своим детям и всегда спрашиваю себя: что бы я сказал в данной ситуации своему сыну или дочери?
Обычный трудовой день солиста воронежской филармонии длится не менее 12 часов: четыре-пять часов занимают репетиции, два-три часа – самоподготовка, итого – семь часов на занятия музыкой. Помимо этого – преподавание и бесконечные концерты, гастроли по Европе, где воронежский симфонический оркестр пользуется гораздо большей популярностью, чем в родном Воронеже.
– Всего за одну поездку мы даем до 12 концертов и по 20-30 концертов в году. Европейский слушатель любит симфоническую музыку – у них совсем другая культура, – указывает причину такого несоответствия музыкант. – Там есть телевидение и радио, по которому можно услышать много классики. Когда мы проезжали по Испании, Польше, Бельгии, Германии, Франции в нашем автобусе играла классическая музыка – оказывается, это было радио, которое всегда слушает водитель этого автобуса. И он – не исключение: европейские шоферы слушают классику, а не так «баллады из зоны» – как наши. Кстати, привычная картина – когда иностранцы за рулем своей машины насвистывают Моцарта. Вот вам и разница в национальной культуре: если у нас симфоническую музыку любит одна десятая часть населения, то там – большинство…
Анастасия Сарма
фото Михаила Квасова
