«Его имя в джазовой среде легендарное. Сегодня вряд ли кто в России обладает столь широкими знаниями, как Верменич, который глубоко изучил мировую джазовую библиотеку и наш отечественный джаз», – пишет Алексей Баташев. Личность Юрия Верменича, педагога, исследователя, критика, по праву можно назвать выдающейся и уникальной. О трудолюбивом и влюбленном в музыку всю свою жизнь Юрии Тихоновиче мы побеседовали с его хорошим знакомым, известным воронежским коллекционером и любителем джаза Василием Шлыковым.
Верменич не обучался музыке, не имел журналистского и литературного образования, не был дипломированным переводчиком и преподавателем, но любовь к джазу открыла в нем огромный спектр способностей. Он написал две книги о российских джазменах, отредактировал десятки работ других переводчиков на джазовую тематику, стал автором статей в советской и зарубежной джазовой прессе, членом ЦС Российской джазовой федерации и Союза литераторов России.
Его самиздатовские тексты попадали к ведущим критикам и педагогам, копировались и становились учебниками на эстрадно-джазовых отделениях музыкальных училищ. Главными пособиями стали такие его переводы, как «Композиция для джаз-оркестра» Руссо, «Джазовая импровизация» Мехигена, «Школа игры на ударных инструментах в современном джазе» Людвига, «Джазовая импровизация» Кокера. В 1974 году Верменич стал преподавателем джазового отделения Воронежского музучилища, а также Ростовского училища искусств по курсу «История джаза», а в 1999 был удостоен звания лауреата премии «Лучшие перья России». Колоссальная работа Юрия Верменича проходила в колючих условиях советского общества, где существовали строгие каноны. А тут – джаз – буржуазная, вредная культура из «загнивающего Запада». О такой музыке говорили критично, категорично, если не сказать враждебно.
«Прожил я уже немало, но до сих пор не могу понять и оправдать те годы да и нынешние тоже не во всем понимаю. «Влюбиться в джаз – все равно, что полюбить бормашину», – писали тогда «критики», выступая от лица всего прогрессивного человечества в газете «Советское искусство». «Бибоп имеет такое же отношение к музыке, как ангина», – продолжала медицинские аналогии «Литературная газета». Сначала джаз называли «музыкой толстых» (правый уклон), потом вдруг оказалось, что это – «народная музыка» (левый уклон), хотя джаз никогда не был ни тем, ни другим. Нет смысла ворошить тени прошлого и ставить вопросы, по существу не имеющие ответа, но и 30 лет жизни, отданные тому, что любишь – это не случайность. Стандартный вариант: «Начни бы ты свою жизнь сначала…» – уверен, было бы то же самое».
Мы видим, что эти строки написаны человеком иной системы ценностей по сравнению с теми, что господствовали в те времена. И при этом Юрий Верменич не оставался жителем лишь собственного мира – он выходил за его рамки и бескорыстно нес обруганный сверху джаз людям.
Василий Шлыков: «1983 год. Зима, мороз, 9 часов утра. Воскресенье. Верменич несет на себе тяжеленный, дорогой видеомагнитофон. К нему домой идут люди, чтобы посмотреть с ним запись концерта Майлса Дэвиса. И все это безвозмездно. Другой сказал бы: сдавайте по 20 копеек за мои старания и расходы. Верменич – стоик, подвижник, просветитель».
Он всегда умел быть тонким дипломатом. В контексте того времени подобное качество было спасательным кругом в море запретов. Имя Юрия Тихоновича, его авторитет и харизма как нельзя лучше проявились на одном из вечеров в джаз-клубе, куда пришел секретарь обкома партии в 1985 году. Перед унылым, но всесильным по воронежским меркам посетителем – увлеченный, деятельный человек, очарованный джазом и сам способный очаровать кого угодно. И очаровал ведь. С течением времени власть, абсолютно классовая, категоричная и непримиримая, обратилась лицом к воронежскому джазу. Даже монолитные глыбы подчинялись чарам Юрия Верменича.
В России он просто Верменич, живущий в обычном городе и обычной квартире, чего не скажешь о его роли, скажем, в Америке. Там он – человек, внесший немалый вклад в общее джазовое пространство. В одном из интервью пианист Леонид Винцкевич сказал: «Книги Верменича, которые здесь не очень нужны, хранятся в центре имения Лайонела Хэмптона». За рубежом Юрия Тихоновича знают, с ним состоял в переписке Дюк Эллингтон.
Василий Шлыков: «Имя великого музыканта Дюка Эллингтона в России должно быть увековечено золотыми буквами за один только жест. Он собрал во время Второй мировой на Бродвее всю американскую элиту и сказал: «Я вам сыграю, вы мне заплатите, и эти деньги мы отправим в Сталинград». И вот Верменич был с ним в переписке. Не важно, как долго и о чем они общались. Важен сам факт».
Василий Сергеевич показывает редчайшие снимки – фото, копии которых находятся в музее джаза Нового Орлеана. Мы видим Иосифа Вайнштейна и Севу Новгородцева, приехавших в Воронеж специально к Юрию Тихоновичу.
Василий Шлыков: «Сева Новгородов – человек-метафора. Миллионы граждан слушали Би-би-си по вечерам, потому что там был знаменитый «Севаоборот». Он человек из другого мира, который рассказывал об иной системе ценностей, другой жизни. А Иосиф Вайнштейн не просто законодатель, он – целое явление в культуре. Наш Бенни Гудман. Вот эти люди и приехали к Верменичу в Воронеж. Разве не очевидно, что это – признание его заслуг?»
Немало людей из круга Юрия Тихоновича предпочли эмиграцию суровым советским условиям. Думал ли когда-то об отъезде Верменич, неизвестно. Он никогда до сих пор не говорит на сокровенные темы, и вряд ли кто-то может позволить себе вторгаться в его личное пространство. В Америку ехали за свободой в добывании признания и славы. Верменич же в этом никогда не нуждался. У него всегда были чистый энтузиазм и большая любовь к своему делу, не требующая рукоплескания.
Василий Сергеевич: «Да вы просто посмотрите на его фото, все станет понятно без лишних слов. Аристократ. Красавец. Одно слово – Верменич».
Екатерина Орлова
Фото из личного архива Василия Шлыкова
