Мы решили немного изменить формат интервью с митрополитом Сергием еще до разговора с ним. Законы жанра ведь таковы: диалог из простых вопросов и ответов, живой, динамичный. Однако именно этому собеседнику мы хотели задать вопросы более широкого толка, потому что он способен дать на них развернутые, сложно сплетенные и временами заковыристые ответы. И данный материал получился не совсем интервью. Скорее, это очень любопытные размышления на заданные темы.
О благотворительности
Владыка, последний раз мы говорили с Вами о чуде. Можно ли назвать им возрождение благотворительности как на уровне государства, так и в исполнении отдельных людей? Мы имеем в виду «Фонд Святителя Митрофания», акции «Белый цветок» и «Благодатный огонь» с пасхальными мастер-классами и ярмаркой-продажей…
Эти акции направлены на помощь людям, которые живут, может быть, вне контекста с Церковью. Мы никогда не интересуемся: православный человек или нет, верующий или нет. Есть необходимость, и в силу этой необходимости проводятся акции. «Белый цветок» связан со снижением возраста, в котором случаются раковые заболевания. Онкология становится бичом нашего общества. К этому приводят многие условия, можно говорить, что важно изменить свой внутренний мир и нормы поведения в обществе и семье, вести здоровый образ жизни – и духовный, и физический. Но мы об этом не говорим. Есть факт болезни маленького человека, есть факт страданий его родителей. Нужно спасать первого и проявлять к нему милосердие. Это задача сложная, и поэтому мы обращаемся к обществу. И такие акции, как «Белый цветок», воспитывают людей, в частности молодых людей. Ведь если их не вводить в тему человеческой беды, то они вырастут, так и не осознав, зачем нужно проявлять солидарность и помогать людям. Когда они начинают делать эти цветочки, то понимают, что таким простым действием помогают решать большие проблемы.
Почему это очень важно? Я бы сказал, что государство у нас проблему воспитания молодежи за 20 лет так и не смогло решить. Она не организована и предоставлена самой себе. Ее воспитывают Интернет и СМИ, родители заняты на работе, школа тоже за это не берется. Общество плывет, даже дрейфует в том направлении, в котором бежит река жизни, не акцентируя внимание на важных для молодого поколения вопросах. Общество просто следует за этим поколением, которое выбирает себе ориентиры, не совсем, может быть, отвечающие общепринятым нормам. Да и сами нормы сейчас попираются, и грех возводится на пьедестал добродетели. И в этом плане такая акция, как «Белый цветок», помогает не только детям, больным раком, но и всему нашему обществу. Воронежцы ведь большие патриоты: они любят делать хорошие, добрые дела, особенно когда это замечают. Так формируется общественное мышление.
А насколько серьезно участвует паства в благотворительных мероприятиях вообще?
У нас есть молодежный отдел, и он действует во всех районах нашей области. Не могу точно назвать цифры, но в акции «Белый цветок», если говорить именно о молодежи, участвовало более тысячи волонтеров. Я думаю, это солидная сила. Однако ее составила не только паства, не только церковная и воцерквленная молодежь, которую отделить очень трудно. Например, всегда очень активно откликается Воронежская медицинская академия, с другими вузами мы тоже начинаем эту работу, чтобы ребятам прививали вкус такого рода деятельности. С медицинской академией все ясно: будущий врач должен быть милосердным, сострадательным. Он должен видеть не просто лежащий перед ним манекен, но человека, к которому нужно отнестись по-человечески, затронуть его душевные качества, чтобы тот захотел почувствовать вкус здоровой жизни и жить. Это вопрос вообще больше философский, и поэтому тема волонтерства привлекает серьезное внимание нашего общества. Есть и заинтересованность государства, потому что у него, быть может, недостаточно сил, чтобы решать такие проблемы.
В Церкви прошли торжества по случаю 700-летия со дня рождения Преподобного Сергия Радонежского, и вся эта большая работа с паломниками, например, была отдана на откуп волонтерам. Наша епархия тоже поучаствовала: собрался целый автобус молодых людей. Без этой поддержки Церковь бы не справилась.
Пару лет назад на базе профильного отдела Воронежской епархии появился центр защиты материнства и детства «Ангел-хранитель». Уже год строится приют временного пребывания для матерей с детьми, оставшихся без жилья. Что с центром и с приютом сейчас?
Это весьма острая тема, и для воронежского общества она, скажем, неоднозначная. Ведь идея такова: создать приют для вот таких молодых мам, которых гонят из семьи – они родили, а их не поддерживает не только семья, но и общество.
Сама постановка вопроса вызывает неоднозначную реакцию. И наше бизнес-сообщество часто весьма неохотно откликается: «Ну, как это так? Пускай семья решает! Почему мы этих девушек, которые непонятно как родили ребенка и попали в такую ситуацию, должны поощрять?» Вот такая философия. Тогда мы пошли по другому пути и представили наш проект в Москве, благодаря чему получили грант на начало строительства. Приют еще созидается, но по факту проект уже работает: его руководитель – отец Алексей Спицын – снимает общую квартиру, а бывает, и несколько, где временно расселяют нуждающихся молодых мам или женщин из семей, где все неспокойно.
Другой проект с отцом Геннадием Заридзе расположен в Отрадном, при храме. Как раз этим летом были планы его запустить – все сделано, подготовлено. Но политическая ситуация у наших соседей не позволила этому свершиться. Появились беженцы, которых решили там разместить. Как только они покинут здание, оно будет работать по задуманной программе – для неблагополучных матерей-одиночек и неблагополучных семей. Там можно будет пожить месяц-два, пока они найдут работу, пройдут реабилитацию, пока воцарится мир в их семьях, пока, скажем, бабушка с дедушкой не полюбят внука или внучку. Нуждающиеся люди будут жить в приюте полностью на обеспечении Церкви.
О человеке, который приходит в храм
Это уже третья наша беседа, Владыка, и всякий раз мы хотим узнать, как Церковь трактует и оценивает те или иные информационные поводы, возникающие в нашем городе, в нашей стране и даже в мире. Однако насколько вообще уместен такой механизм, когда человек хочет получить от религии и от Церкви готовые ответы и рецепты, без которых он сам не может осмыслить или оценить происходящее вокруг него?
Знаете, я бы немного скорректировал постановку вопроса, ведь что значит «Церковь» и что значит «человек»? Они очень глубоко взаимосвязаны. Человек может оценить обстоятельства, пойти по пути насильника или убийцы. Он сумасшедший? Нет. Его судят, признают вменяемым. Он получает конкретный срок за свое злодеяние. Что же привело его к такой жизни?.. Свое понимание жизненного пути и целенаправленные шаги, которые привели его к тому, что общество против него восстало. Он убивал, насиловал, жил в свое удовольствие, и ему это нравилось. Государство говорит ему: «Вы абсолютный нарушитель морали и нравственности, вы должны перевоспитаться». А он отвечает: «Да нет, я совершенно нормальный человек, я живу так, как мне хочется». – «Но у нас есть законы, и вот такая-то статья квалифицирует ваши поступки как уголовно наказуемые. Идите и страдайте, исправляйтесь и возвращайтесь к жизни другим человеком». И эта система должна способствовать именно исправлению. К сожалению, не все сотрудники пенитенциарных учреждений понимают такую свою роль. Когда говоришь им не о наказании, а об исправлении, то это вызывает недоумение. Это неправильное понимание ситуации, оно приводит к тому, что «я отсидел свой срок и вернусь к прежнему образу жизни». И потом такого рецидивиста опять ловят.
Это человеческие законы. Однако закон общества возник из закона Божественного. Если человек верующий, то он получает в Церкви ответы на многие вопросы и Церковь ему – гарант и помощник, потому что он идет правильным путем. Не нужно быть юристом, чтобы не нарушать законы. Достаточно знать Божественный закон и быть воцерквленным человеком – и ты никогда не попадешь в тюрьму, потому что отклонения называются грехом. А то, что Церковь поощряет и считает нормой, это общепринятые нормы, и они не только религиозного толка. Мы ведь говорим о духовном развитии личности, о духовном подвиге, об опытах развития или тренингах, если хотите, благодаря которым человек хотя бы попробует жить во Христе.
Если человек просто использует Церковь, не понимая ни ее роли, ни своего местонахождения в мире, и он слышал, что в случае неудач нужно прийти и причаститься или поставить свечку, иногда и это помогает. Почему? Мы знаем, что Бог всеведущ, и когда человек приходит с настроением исправления, то Бог дает ему понять, что видит его, дарит моральную поддержку – иди, исправляйся. И это справедливо. Но торг «я Тебе свечку, а Ты мне экзамен» работать не будет. Бог не фетиш, не зашитый в мешочек зуб животного, который охраняет от болезней и сулит успешность в любви. Тут нужно участие самого человека.
Если же человек живет самостоятельной жизнью, то он никогда не пойдет в Церковь, не станет верующим. У него свой путь, он может прожить очень нравственную жизнь и будет полезен для общества, но останется неверующим. Такие люди живут по нравственным законам общества и делают много полезных дел. Как правило, это сильные натуры. А среднестатистический человек без поддержки ломается. Этим, к слову, пользуются современные властители дум, которые выстраивают образ будущего, для меня лично не совсем понятного. Они превращают молодого человека, потакая его страстям, в подобное животному существо, которое волнуется только о своих страстях.
И здесь задача Церкви – отрезвить человека, дать ему понять, что он – уникальная и свободная личность, но это не значит, что в свободе можно творить произвол. В рамках выбора между добром и злом он должен выбрать добро и, совершенствуясь, идти по этому пути.
О постхристианском времени и Шпенглере
Все прежние наши беседы в той или иной мере сводились к истории. Вспоминая того же Шпенглера (или любого другого философа-культуролога): история циклична, каждый ее паттерн с некоторыми изменениями повторяется. Что вы думаете о подобных концепциях?
Мой ответ может показаться неинтересным, но у меня взгляд на такие вещи очень простой. Что такое история? Мы знаем, что творец всего – Бог. И Бог – творец времени. История – это то, что временно. И поэтому Бог – творец истории. Шпенглер подметил периоды и увидел некоторые закономерности, он всю жизнь работал, доказывая, что его логическое и философское мышление выстраивает такие цепочки, паттерны. Можем соглашаться или нет, но принимать их за абсолют точно не стоит, да и есть немало других теорий.
А Шпенглер, спасибо за упоминание о нем, интересен тем, что очень востребован сейчас. Может, об этом мало говорят, но его мысли актуальны, его философские идеи и взгляды на историю работают. По его предсказанию, сейчас наша цивилизация должна умереть и начнется новая эпоха, постхристианское время. Шпенглер определял это как нормальный исторический цикл, в котором эпохи сами по себе уходят. Он доказывал, что очень часто новые теории рождаются не мечом, а естественно, в массах. Типичный атеистический взгляд на развитие религии и мира. Если говорить о христианстве, то родился такой человек Христос. «Но что бы он значил? Ничего! Там был Павел, он оставил нам эти прекрасные послания, он создатель христианства». Светские люди или атеисты берут это на вооружение, не видя духовного развития истории.
Мы же говорим, что христианство – это вечная философия. Это философия Бога. Мы в этом уверены. Но то, что происходит сегодня, это не естественное отмирание эпохи, а искусственное. Люди, которые стоят во главе государств, просто могут сказать нам: «Мы отрицаем то или это». Как? «Отменим Рождество Христово. Не как традицию, а как государственный праздник. Некорректно поздравлять с Рождеством Христовым. Корректно – со свободным, праздничным временем». Неполиткорректно в европейской конституции записывать, что Европа – наследница христианской цивилизации. Сколько было возмущений, сколько забастовок, но все же эту конституцию приняли. Христианство и другие религии объявляли гомосексуализм в лучшем случае болезнью, но вообще – нравственным извращением и грехом. А сейчас в мире не просто принимают таких людей с их, я бы сказал, псевдокультурой, а говорят, что это – нормальный стиль жизни человечества.
Мне это все не кажется логичным переходом по Шпенглеру. Это просто желание конкретных людей взять ход истории в свои руки. Если бы они не имели в личном распоряжении достижений прогресса – коммуникаций, связи, СМИ – они бы так успешно не продвинулись. Мы сейчас разбираем конфликт на Украине. У нас своя точка зрения, а у идеологов нового постхристианского развития мира абсолютно другое видение. Мы для них ренегаты: «Россия цепляется за территорию». А что, нужно все это отдать? Всю ту сумму нравственных ценностей, которыми Россия, слава Богу, обладает, выбросить на свалку истории?
Так что я бы с удовольствием поддерживал сегодня философию Шпенглера, но без силовых действий и ракетных дубинок. Навязывание новой идеологии через покорение всего мира, через ломку станового хребта других религий, не только христианства, – это страшно. И философия Шпенглера в этом отношении по крайней мере неполезна.
О дизайнерской Библии и Льве Толстом
Дизайнер Адам Грин уверен, что Библия – одна из самых сложных книг. Он запустил кампанию по сбору денег на уникальное издание под названием Bibliotheca: упростится язык, будут изъяты архаизмы, подобраны шрифты специально для удобного чтения и в принципе создан хороший дизайн. Грин просил около сорока тысяч долларов, а в итоге собрал почти полтора миллиона…
Я больше чем уверен, что у Грина в дизайнерском плане все будет первоклассно, и ему за ту любовь, которую он к этой книге проявил, можно памятник ставить. Но одновременно его можно заклеймить позором. Он хочет создать свою Библию, легко читаемое произведение. Библия для иудеев, православных, католиков и даже мусульман – это богооткровенная книга. Разные авторы в разное время не просто писали, а через их мышление говорил истины Дух Божий. И каждая книга Ветхого Завета – носитель истин той огромной культуры, которой жили древние люди. Пускай она плохо читается, но это ведь древняя языковая культура.
А Грин все упраздняет, нивелирует, создает современный детектив. Более того, он посягнул на плохо, с его точки зрения, понимаемые читателем места, не потрудившись осмыслить их. Уверен, что он избавит свою версию от обрядовых постановлений и предписаний и многого другого, потому что это якобы неинтересно современнику. Я помню, некогда были популярны библейские комиксы – я работал за границей и даже привозил их сам, не видя в них угрозы, ведь там в смысловом плане ничего не меняли по сравнению с Библией. Но сейчас все трансформировалось – это началось в период перевода книг не просто на английский, а на современный английский. Грин берет за основу общепринятую американскую версию перевода. Что это за версия, я не знаю, но могу сказать, что немало времени в своей жизни посвятил богословским переговорам. И когда мы встречались с нашими братьями-христианами с Запада, то договаривались, какой текст они будут использовать. Есть идентичные нашему синодальному переводу, и если они будут использовать их, то мы поймем друг друга. В новых переводах нередко смысл искажается, причем в принципиально важных для нас местах.
В общем, то, что делает Грин, – это его творческий взгляд на Библию. Три тома он отдал Ветхому завету, один – Новому, все в популярном изложении. В качестве познавательной литературы это читать можно, но использовать для подтверждения основ своей веры или, наоборот, для аргументации против религии будет не совсем научно и правильно.
И возвращаясь к постхристианской теме. Эта Bibliotheca, я думаю, направлена на отторжение людей от правильного понимания слова Божия, обращенного к человеку. В этом большая опасность.
То есть содержание опаснее формы, хотя все говорят в основном о дизайне?
Естественно! Ему бы цены не было, если бы он взял какое-нибудь старое издание за основу и мастерски его оформил: «Текст каноничен и всем в мире понятен, вот я ему придал дизайнерски идеальный вид». Он ведь повторит подвиг нашего Льва Николаевича Толстого, который переосмыслил Евангелие и написал свое. Произведение малоизвестное, но оно есть, его можно назвать Евангелием ото Льва. И такой феномен уже был и не раз.
Я расцениваю творчество Льва Николаевича Толстого не просто как читатель. Для меня каждая его книга – это раздумья и изложение понимания писателя Евангелия, его путь духовного развития человека; «Воскресение», «Анна Каренина», «Война и мир» – это глубоко религиозные книги. Да, Толстой много работал с архивами, он великий художник, который великолепно писал с натуры. Есть такой штрих в его биографии. Художник Суриков был агностиком, и когда у него умерла жена, он написал картину «Исцеление слепорожденного». Это автопортрет: изображенный Суриков судорожно хватается за свет, Христос его исцеляет. После смерти жены художник стал верующим. Когда его жена была жива и болела, Лев Николаевич проявлял к ее состоянию очень большой интерес. Сурикову это даже нравилось, и он любил, когда Толстой приходил и проводил часы около ее постели. А потом увидел, что Лев Николаевич не просто сидит рядом или утешает, но что-то пишет в блокнот… Толстому было важно зафиксировать периоды мучений в предсмертном состоянии: агония, беспамятство… Они страшно разругались после этого. В этом весь Толстой. С одной стороны, его творчество очень реально, с другой – глубоко духовно. Мы не будем говорить о правильной или ложной духовности, но все его размышления – Евангельские. Почему Ленин называл его «зеркалом русской революции»? Толстой не просто точно рисовал современников – у него было другое осмысление, которое мешало марксистскому мировоззрению опираться на традиционное развитие духовной жизни в России. Не знаю, согласны ли вы со мной, но это моя оценка и мой взгляд.
Александр Вихров
Фото Алексей Маслов
