В апреле в Воронеже побывал английский культуролог, эксперт Совета Европы и Национальной комиссии по делам ЮНЕСКО Великобритании Терри Санделл. Он – участник масштабного исследования «Культурная среда и политика Воронежской области», над которым сейчас работает группа экспертов во главе с известным театральным деятелем Эдуардом Бояковым.
Во время визита в наш город господин Санделл встретился с губернатором Алексеем Гордеевым, ректором Воронежского госуниверситета Дмитрием Ендовицким, прочитал публичную лекцию в книжном клубе «Петровский», основанном известным воронежским меценатом, ныне и.о. мэра Геннадием Чернушкиным.
Наши корреспонденты – доктор культурологии, профессор ВГУ Тамара Дьякова и журналист Дмитрий Дьяков – встретились с Терри Санделлом и поговорили о том, какова она, современная культурная среда вообще и чем примечательна воронежская культура, в частности. Получился такой импровизированный «круглый стол».
Тамара Дьякова:
– Господин Санделл, когда вы говорите о современной культуре, то создается впечатление, что речь идет об обыкновенном потреблении различных благ цивилизации – прежде всего, интернета. Но ведь доступность информации не гарантирует человеку образованность. Информацию надо уметь извлекать и понимать – зачем она нужна. Переход от книжного типа культуры к экранному не изменил главного: культура формируется только через личное усилие, через затрату интеллектуальной и эмоциональной энергии. Нахождение среди обилия книг никогда ранее не делало автоматически человека просвещенным. Культура рождается «на границе» написанного автором и осмысленного читателем. Поэтому сегодня, чтобы стать культурной личностью надо прилагать усилия, несоизмеримо большие, нежели включение компьютера и блуждание по социальным сетям. Не так ли?
Терри Санделл:
– Я согласен, что в мире существуют определенные проблемы бездумного потребления. Но они были и до появления интернета. Мы с вами воспитывались в ином культурном пространстве, и потому готовы относиться к интернету, как некому самостоятельному культурному явлению, а для современной молодежи он всего лишь инструмент познания.
Тамара Дьякова:
– Это так. Но я говорю о другом. Когда я сегодня на лекциях начинаю вести диалог со студентами, многие из них, очень легко находя обсуждаемый текст в интернете, начинают его просто считывать, не понимая зачастую смысл, который он в себе несет. Так что владение инструментом отнюдь не делает человека культурным.
Терри Санделл:
– Я тоже обращал на это внимание. Но, думаю, так происходит оттого, что нынешнее молодое поколение – это всего лишь переходное поколение между прошлым (без интернета) и будущим. Так что делать серьезные выводы я бы пока не торопился.
Дмитрий Дьяков:
– В своей лекции вы определили нынешнее время, как эпоху технологической революции, как повсеместное наступление прогресса. Но ведь любое наступление предполагает наличие и отступающих. В вашей модели это кто?
Терри Санделл:
– Трудно сказать, все так изменчиво… Вот те студенты, о которых мы сейчас говорили, – они уже победители. Потому, что победитель всегда получает трофей. А здесь трофей – получение неограниченного доступа к самому процессу и возможность участвовать в нем. В этом смысле вообще проигравших нет. Поскольку равный доступ получают все. К примеру, сейчас смотреть спектакли Большого театра в Москве могут себе позволить только очень богатые люди. Но через какое-то время это можно будет делать каждому через интернет совершенно бесплатно и в любом российском селе.
Тамара Дьякова:
– Это, все-таки, несколько разные вещи – смотреть спектакль «в живую» или на экране компьютера.
Терри Санделл:
– Можно сказать и по-другому. Я, к примеру, был на спектакле Большого театра в Кремлевском Дворце съездов. Мое зрительское место было довольно далеко от сцены, и я ничего практически не увидел. Так что где лучше – это еще вопрос.
Дмитрий Дьяков:
– Насколько я понял, вы считаете очень важным для культуры – формирование личного пространства. Но в это определение, прежде всего, входит место, где человек живет. Это регион, область, город. Для нас это – Воронеж. В свое время товарищ Сталин, устраивая в России культурную революцию, начинал с уничтожения именно регионального пространства. Первыми из интеллигенции, кого посадили в Воронеже после Гражданской войны и нэпа, были краеведы. Потому что региональная культура должна была раствориться в культуре классовой… А в вашей модели есть ли пространство для региональной культуры? Будет ли у нее будущее после большой технологической революции?
Терри Санделл:
– Вы знаете, я убежден, что эта революция, которая сегодня бурно происходит во всем мире, самым положительным образом скажется именно на культуре регионов. Я сейчас живу в Великобритании в маленькой деревне. Я прошел по домам соседей, взял интервью у стариков, собрал их рассказы об истории этого места – и все это оцифровал. Теперь вся история этой деревни есть в интернете. И она будет храниться там вечно. Благодаря этому через много-много лет любой человек так же, как и я, сможет «зайти» в дом к моим соседям и «поговорить» с ними.
Меня очень интересует региональная история – местная, история всяких маленьких сообществ. Где бы я ни был, куда бы я не ездил, я всегда исследую, прежде всего, именно это. Вот почему интернет для меня – настоящее чудо.
Дело в том, что за прошедшие столетия мы утратили огромное количество ценных исследований. В прошлом, чтобы исследование дошло к людям, надо было, как минимум, найти средства, чтобы опубликовать свой труд. А это не всем было по карману. Кроме того, книга, изданная небольшим тиражом, может раствориться во времени. Сейчас проще: выложил исследование в интернет – и все.
Вот недавно я побывал в Республике Марий Эл. Там свой язык, свои религиозные обряды, своя культура. И вот если бы не интернет, то лет через двадцать все это исчезло бы, поскольку коренное население там быстро сокращается.
Тамара Дьякова:
– Но разве отснятое на пленку и выложенное в интернет может считаться культурой? Традиционная культура Марий Эл, действительно, уходит. Просто, в отличие от прежних времен, сейчас есть возможность ее уход зафиксировать. А культура будет оставаться до тех пор, пока будут реальные ее носители – люди. И она исчезнет только вместе с ними. А интернет лишь зафиксировал умирающий культурный процесс.
Терри Санделл:
– И еще привлечь общественное внимание к проблемам конкретной умирающей культуры. И, может быть, помочь ей. Потому что любая умирающая культура – это не только региональная потеря. Это утрата мирового масштаба.
Дмитрий Дьяков:
– Вопрос немного провокационный. Интернет становится инструментом культуры, поскольку культура, в вашем понимании, это возможность общения. Если развивать эту мысль в другую сторону, то мы легко вычислим самого «некультурного» героя мировой литературы. Это ваш соотечественник Робинзон Крузо, который полностью был лишен возможности какого бы то ни было общения… Да и вообще, поскольку интернет активно пришел в нашу жизнь два десятилетия назад, получается, что все герои той же великой английской литературы, появившиеся до этого времени, были в разной степени «некультурными»?
Терри Санделл:
– Я понимаю вашу иронию, но это действительно трудный вопрос. Поскольку он связан с самоидентификацией личности в различные исторические эпохи. И литературные герои эти процессы отражают… К примеру, я убежден, что у большинства национальных культур – придуманные традиции. Это – сказки. И придуманы они для того, чтобы у людей возникала идея о национальной самоидентификации. Я «тутошний» – так, кажется, это называется у вас, в России?
Тамара Дьякова:
– Это слово выражает огромное количество оригинальных, свойственных конкретной местности вещей: народный костюм, песни, фольклор, система бытовых семейных отношений… На территории Воронежской губернии было множество локальных культур, которые сегодня исследователи определяют по каким-то деталям того же народного костюма. Это и есть «тутошний». Сегодня такого уже нет, поскольку любая вещь, едва возникнув, тут же становится достоянием всего мира.
Терри Санделл:
– Да, я знаю. Именно в России такие традиции были очень сильны. Когда-то, во время революции, они были потеряны, но спустя годы стали возвращаться. И, опять-таки, во многом были искусственно придуманы, как например, русский фольклор.
Тамара Дьякова:
– А как же тогда быть с трудами наших серьезных исследователей, которые, к примеру, в XIX веке детально изучили и описали русскую народную словесность и искусство? Тот же воронежец А.Н. Афанасьев, скрупулезно собравший и систематизировавший «Поэтические воззрения славян на природу», наблюдения, которые передавались из поколения в поколение в самые разные исторические времена… И таких примеров в нашем регионе много, и они отнюдь не выдумка. Кстати, гораздо больший, нежели революция, урон фольклору нанесла эра массового потребления, но, к счастью, не разрушила, а лишь трансформировала традиционное искусство.
Терри Санделл:
– Когда я собирался к вам в Воронеж, мне все в один голос говорили, что это чисто русский город. Но вот я взял и заглянул в перепись местного населения, датированную 1891 годом (кстати, обнаружил я ее в том же интернете). И меня поразило количество жителей вашей губернии, которые тогда говорили по-украински – 52 %! Это был один культурный мир. Потом наступил ХХ век, с которым связано столько потерь – и народов, и культурных традиций – и все изменилось кардинально. Воронеж XIX века уже кажется выдумкой.
Тамара Дьякова:
– Терри, вас представили как культуролога. А ведь в Англии нет такой профессии.
Терри Санделл:
– (Смеется). Действительно, нет. Более того, до 1989 года у нас не было и министерства культуры. В аспирантуре я учился по специальности сравнительное литературоведение. Я закончил университеты Нотингема и Эдинбурга – а это главные центры культурной политики в нашей стране.
Дмитрий Дьяков:
– Кстати, господин Санделл, как вы думаете, почему большинство нынешних эмигрантов из России отправляются именно в Англию? В прошлые века из нашей страны традиционно уезжали, в основном, во Францию.
Терри Санделл:
– Думаю, здесь две причины. Во-первых, язык (в сегодняшней России большинство знают именно английский язык, а не французский). И, во-вторых, вопрос личного комфорта и безопасности. В Англии сегодня легче жить и работать. Обитать же сейчас во Франции – очень трудно.
Дмитрий Дьяков, Тамара Дьякова
Фото Роман Соколов
