Сегодня в гостях у нашей редакции солистка Большого театра, заслуженная артистка России Ирина Макарова. Она родилась в Воронеже, окончила в нашем городе государственную академию искусств, позже совершенствовала свое мастерство на международных мастер-классах Ирины Архиповой. Семь полных лет проработала Ирина Макарова в местном театре оперы и балета, а в 2003 году подписала контракт с Большим театром России. В мае на сцене, на некогда родных подмостках пройдет юбилейный концерт певицы под названием «Ее величество Опера»», в котором примут участие ведущие мастера оперного искусства России, Украины, Белоруссии.
– Скажите, Ирина, изменился ли наш город с того момента, как вы перебрались из нашего театра оперы и балета в Большой?
– Напрасно вы думаете, что если я пою в Большом театре, то из Москвы «не кажу носа» (смеется). Я довольно часто бываю в Воронеже, здесь живет моя мама, и много друзей. Поэтому отвечу на ваш вопрос так: конечно изменился – но для меня это не открытие, ибо я с большим интересом наблюдала за культурными процессами в Воронеже, и в какой-то мере принимала в них участие. Безусловно, нужно отдать должное масштабу личности губернатора Алексея Гордеева, феноменальный человек. И что меня особенно радует, что ни один из тех людей с кем я встречаюсь и общаюсь, не отозвался о губернаторстве Алексея Васильевича в негативном ключе. По правде сказать, не надеялась, что мой родной город доживет до того времени, что все будет так кардинально меняться в лучшую сторону. Теперь с нетерпением жду, когда серьезные изменения коснутся и театра оперы и балета.
– Вижу, что вы до сих пор неравнодушны к тому, что происходит в воронежском оперном театре…
– Конечно, это больная тема. Знаете, я человек, живущий «здесь и сейчас». Прошлое – это пространство, в котором мы уже ничего не сможем изменить. Поэтому не будем вспоминать те моменты и ситуации, это мало кому доставит удовольствие после прочтения. Каждый из нас на своем месте должен отвечать за содеянное, и для каждого этот час настанет или уже настал. «Каждому воздастся по делам его…» В данном случае, мы говорим с вами о театре в настоящем времени. И, конечно же, главным сейчас является реконструкция его здания. Я задавала вопрос Алексею Васильевичу о возможном осуществлении реконструкции в этом году, и он ответил, что, к сожалению, не получится, поскольку сначала надо пустить в эксплуатацию Камерный театр, а сразу два театра в таком режиме наша область не потянет. Будем надеяться, что Оперным театром начнут заниматься в следующем году. Нужно верить, это важно.
– Но мало построить новое здание, у него должен появиться и новый художественный руководитель, отвечающий новым театральным вызовам. Кто это должен быть, по-вашему – воронежский выдвиженец или варяг?
– Думаю, что принципиального значения этот аспект не имеет, со стороны человек или местный. В первую очередь, он должен быть профессионалом. У нового руководителя должна быть своя концепция развития театра – с чего начать, на чем первоначально базироваться – с учетом, опять же, проблемного на данный момент финансирования.
– Хорошо, возьмем для примера ту же Пермь. Вот за очень большие деньги туда приглашают Теодора Курентзиса. Оправданно ли нахождение звезды такого уровня в провинциальном театре?
– Начнем с того, что в пермском театре несколько иная ситуация, нежели в воронежском. Теодор Курентзис – редкая индивидуальность в искусстве. С удовольствием вспоминаю нашумевший в свое время спектакль «Аида», который получил четыре «Золотых маски» (в том числе и я – за лучшую женскую роль). Мы работали вместе, мы дружим и поддерживаем отношения до сих пор. После любых гастролей он «на крыльях летит» к своему оркестру, и только слепой не увидит, насколько сплоченный у него коллектив – единый организм соответствующего качества. Но, несмотря на это, в Перми среди ценителей оперного искусства имеются и недовольные его деятельностью, поскольку своя целевая аудитория там есть, но возможно в меньшей степени охвачена публика, привычная к классическим постановкам. И все же Теодор уникален, констатирую, даже если кто-то со мной не согласится.
– Понимаю вас. Может быть, приведете пример несколько иного взгляда на развитие оперного искусства?
– В этом сезоне в Большой театр в качестве генерального директора пришел Владимир Урин, мудрый человек и опытнейший менеджер. На мой взгляд, постепенно он выстраивает правильную политику, заявив о том, что на первом месте в репертуаре должна быть русская опера в классической постановке с использованием современных технических возможностей, которыми Большой театр располагает в полной мере. Абсолютно с этим согласна. Ведь, скажем, к примеру, в немецком театре, в первую очередь, ставят Вагнера или Моцарта, что вполне логично и воспринимается как само собой разумеющееся.
– Но одно дело – планы художественного руководителя или директора Большого театра. А вам-то, певице, разве, по большому счету, не все равно, какая национальность у той или иной оперы?
– Я не верю в певческую универсальность. Да простят меня все, кто имеет иное мнение. Определенно считаю, что настоящий оперный певец должен петь партии, рассчитанные на его голосовую природу – и только. Три великих русских композитора: Чайковский, Римский-Корсаков и Мусоргский – они «мои» в опере и не только. Не менее значимы: Рахманинов, Гречанинов, Аренский, Ипполитов-Иванов, Ляпунов, Глиэр в камерных программах. Если же говорить о великих итальянцах, то это, конечно же, – Верди и еще раз Верди! Не смотря на то, что для меццо-сопрано, я имею в виду партии первого положения, написано не так уж много – Амнерис («Аида»), Эболи («Дон Карлос»), Ульрика («Бал-маскарад») и Азучена («Трубадур»). В целом, в плане репертуара, певица, имеющая сопрановый диапазон, находится в более выгодном положении.
– Стало быть, тяжко живется в творческом плане тем певицам, у кого меццо-сопрано, даже таким звездным, как вы?
– (смеется) Расскажу одну историю… В феврале 2002 года я познакомилась с Мстиславом Леопольдовичем Ростроповичем, он приехал в Воронеж на открытие мемориальной доски на доме, где жили его отец и дед. К его встрече воронежская музыкальная общественность подготовила концерт. Принять в нем участие пригласили и меня. И, слава Богу, что я оказалась в Воронеже. Поражать Ростроповича какими-либо сложными вокально-техническими произведениями не хотелось. Посоветовавшись со своим концертмейстером Светланой Гельфанд, выбрала романс итальянского композитора Франческо Паоло Тости «Тайна».
Контральтовый диапазон, тема любви. Пела, что называется, от души – по-другому не умею. Мое выступление было последним… Ростропович аплодировал, радовался и хлопал в ладоши, как ребенок. А после произнес фразу, которую невозможно забыть: «Ее голос звучит, как моя виолончель». Именно с этой фразы началось наше знакомство и дальнейшее сотворчество. Предложение поработать над «Саламбо» меня, мягко говоря, удивило…
– Простите мое невежество, но я вынужден признаться, что не знаю, о чем идет речь…
– Оперы «Борис Годунов» и «Хованщина» были написаны позже. Первая же опера Мусоргского носит название «Саламбо», титульную партию в которой и предложил мне исполнить Мстислав Леопольдович. Мусоргский писал это произведение, когда был еще совсем молод. Критиками она считается неоконченной. Я к ней очень плавно подбиралась, но отказать Ростроповичу не представлялось для меня возможным. Партия Саламбо написана для меццо-сопрано, как указано в партитуре, но диапазон откровенно «сопрановый». Необходим голос, сочетающий в себе возможности меццо-сопрано и драматического сопрано одновременно. В общем, это партия для редкого голоса. Так и сказала Ростроповичу, что спеть это не смогу. Но Мстислав Леопольдович сумел рассеять мои сомнения изумительнейшим образом. Он спросил: «Скажи, девочка моя, я великий виолончелист?», и я ответила: «Ну, кто же в этом может сомневаться?». Следующая фраза меня ошеломила: «Ну, так вот я тебе скажу – ты уникальная и гениальная певица, и именно ты споешь эту партию. Ты видишь, Мусоргский написал: «Саламбо – меццо-сопрано». Он что, дурак?». Это было сказано так убедительно, что я поняла – выбора у меня нет. Работали мы долго, благо время позволяло. И в итоге я спела эту партию и очень рада тому. Премьера состоялась в Мюнхене 13 ноября 2003 года.
– Что нужно певцу, кроме голоса, чтобы стать успешным исполнителем?
– Певец – это не только голос, это комплекс из многих составляющих. Но в любом случае, голос с его природой, тембральной окраской на первом месте, а также репертуар, который этой природе соответствует. В свое время на мастер-классах Ирина Архипова сказала мне одну фразу, которая буквально врезалась в память: «Запомни на всю жизнь – петь нужно немного, и только свой репертуар. Будешь иметь возможность сохранить свежесть тембра на долгие годы.» Мы наблюдаем голосовые проблемы у некоторых певцов по разным, конечно, причинам, но то, что сказала Ирина Константиновна, очень веский аргумент. Нередко вредят певцу и современные режиссеры, об этом уже много написано… А ведь исполнитель, приезжая на постановку, обязан, согласно контракту, выполнять задачи режиссера и дирижера неукоснительно.
– Вы хотите сказать, что ныне в оперном искусстве режиссер начинает играть слишком большую роль – и зачастую не самую благовидную?
– Бывает и так. Режиссерские сверхзадачи, включающие активные физические нагрузки, сбивают дыхание и нарушают тем самым работу голосового аппарата. Певец теряет качество звучания своего голоса, а это очень нежелательно, не говоря уже о его эмоциональном состоянии. Со временем певец, конечно же, становится более выносливым, и это закономерно. А вот с режиссерским замыслом сложнее. В 2011 году в Антверпене я работала по контракту на постановке оперы «Чародейка». Любители оперы, я уверена, хорошо знают это произведение Петра Ильича Чайковского. Уверена, что у многих возник бы вопрос, для чего в первом акте оперы в то время как Настасья поет свою знаменитую арию о Волге-матушке по сцене бегают голые тела далеко не славянского происхождения, «простые чернокожие парни». И это была далеко не вся палитра вроде как «современного» режиссерского замысла. Задав об этом вопрос режиссеру, я получила обезоруживающий ответ…
– Вероятно, вам ответили, что вы ничего не понимаете в современном искусстве?
– Режиссер Татьяна Гюрбача сказала буквально следующее: «Ирина, вы ведь давно работаете на Западе и должны знать, что никакой спектакль здесь, независимо от сюжета, не может обойтись без секса и убийств.»
– Теперь понимаю, что зрители там шли вовсе не для знакомства с произведением русского композитора.
– Приведу вам другой пример для сравнения. Забегая вперед, скажу, что я не против современной режиссуры даже с элементами эротики, но это должно быть очень красиво и в меру. Известный итальянский режиссер Пьер Луиджи Пицци ставил в Венеции оперу Массне «Таис». Я была на премьере в качестве зрителя и слушателя, разумеется. Во время скрипичного соло в оркестре, звучавшем просто божественно, в глубине сцены – в дымке едва только были видны очертания – танец на кресте исполняла обнаженная девушка… Бездна вкуса, грации, тонкости – это потрясало. Пусть будут элементы эротики, но только тогда, когда это красиво и к месту. Театр – это место, куда человек приходит за впечатлениями от настоящего искусства, от которого, как говорят в народе, «бегают мурашки»…
– Что же… думаю, теперь настала пора поведать читателям о Вашем предстоящем юбилейном концерте. Расскажите, пожалуйста, подробнее о нем. Кто и как организовывает? Каков концепт вечера?
– Нынешний год, как известно, указом российского Президента объявлен Годом культуры. Идея проведения концерта именно в городе Воронеже принадлежит мне. Поскольку 20 лет назад моя театральная карьера начиналась на сцене Воронежского театра оперы и балета, то закономерно, что местом проведения юбилейного концерта под названием «Ее величество Опера» я выбрала сцену своих первых выступлений в качестве оперной певицы. За организацию на начальном этапе решила взяться сама. И в этой связи особую признательность я хочу выразить Алексею Васильевичу Гордееву, который поддержал мою идею изначально. Для участия в концерте я пригласила своих коллег, с которыми в разное время на различных сценических площадках мы вместе работали. Певцы, которых услышит Воронежская публика, являются солистами российских театров и стран ближнего зарубежья. Также в концерте примет участие наш Воронежский академический симфонический оркестр. За пульт в этот вечер встанет замечательный дирижер – Александр Михайлович Анисимов. В 2014-году музыкальная общественность отмечает 170-летие Н.А.Римского-Корсакова и 175-летие М.П.Мусоргского. Я не могла не включить произведения этих двух великих русских композиторов в свою программу. Сцены из опер прозвучат в начале первого отделения концерта. В программу вошли также арии и дуэты из опер П.И. Чайковского, Дж. Верди, П.Масканьи, Ж.Бизе, К.Сен-Санса, Ф.Чилеа, Д.Пуччини.
– Я вас знаю уже давно. И вижу, что вы не меняетесь – все так же, как и раньше, фонтанируете кипучей энергией и идеями. Что за вечный двигатель внутри вас?
– Еще одну историю я расскажу вам напоследок… Во время постановки оперы «Аида» в театре Ла Скала, где режиссером-постановщиком был Франко Дзеффирелли, после репетиции маэстро попросил меня подойти к нему. Я подумала, что начнется «разбор полетов», как это обычно бывает. Форма одежды рабочая, точнее джинсы и кофточка для удобства, волосы на два хвостика разобраны, чтобы не мешали, ведь бегаю по сцене много… Подошла, и вдруг неожиданный вопрос звучит: «Сколько тебе лет?» Я с улыбкой ответила: «Восемнадцать…» Он засмеялся и сказал, что это не может быть правдой. А после добавил: « Я думаю, что тебе двадцать девять…» Эта фраза прозвучала уверенно. Я вновь задала вопрос: «Маэстро, а почему вы решили, что мне двадцать девять?». И он ответил «Если кто-нибудь, когда-нибудь, скажет, что тебе тридцать один, или тридцать два, или назовет, не дай Бог, еще большую цифру, говори, что тебе двадцать девять – и обязательно добавляй, что это я так сказал!» С тех пор я не меняюсь. Мне всегда и навсегда – двадцать девять лет. Во-первых, я себя так ощущаю, а во-вторых, так сказал Дзеффирелли…
Олег Котин
