Современная музыка: абсурд, кризис или постмодернизм?

В 1952 году композитор Джон Кейдж представил общественности пьесу «4’33»», которая запомнилась слушателям тотальной тишиной. В 1999 году группа Metallica, олицетворяющая собой понятный жанр, выступила с симфоническим оркестром Сан-Франциско и оставила в истории видео-след этого эксперимента. В 2010 году Макс Рихтер, апологет новейшей академической музыки, записывает альбом «Infra» – об руку с традиционным минимализмом звуковую палитру создают синтетические звуки, эмбиентные вкрапления и так называемые саундскейпы. И всего один вопрос: куда катится мир и что, черт возьми, происходит?

Сегодня помянутые случаи выдающимися назвать сложно, особенно если не забывать о многих других неоднозначных прецедентах XX века. Скрипичный квартет на сцене вместе с оголтелыми рокерами? Почти обыденное явление. Перевод математических формул на язык нот? Легко. Фортепианная цитата из Рахманинова в исполнении типично стадионной команды Muse? Этим тоже никого уже не удивишь. Что же это такое – современная музыка? Разобраться нам поможет Екатерина Прокопьева, преподаватель кафедры истории музыки Воронежской государственной академии искусств.

Сперва – к истокам прошлого столетия. Бытует мнение, что классика в начале двадцатого века встретила некоторую оппозицию в лице джаза и блюза, затем протестную нишу заняла поп-музыка (которая впоследствии стала именоваться роком). За основу можно взять парадигму нескольких родов музыкального творчества: композиторская (классическая) музыка – от IX века н.э. и вплоть до наших дней, развлекательная музыка – от менестрелей и до «попсы», фольклор – от древнего обрядового действа до тюремного шансона. Таковую концепцию предлагает музыковед и культуролог Татьяна Чередниченко. Но однозначность толкования – вопрос всегда спорный. Где, например, кончается классика и начинается рок? И существует ли таковая грань сегодня?

Екатерина Прокопьева: «По правде говоря, рок никогда не станет классикой. Он изначально жил и продолжает жить по другим законам. Как и не станет поп-музыкой «Лунная соната» Бетховена, где бы и как бы ее не играли. Вместе с тем границы упомянутых родов весьма условны. Они нарушались всегда, и такие явления, как рок и джаз, родились как раз на пересечении сразу нескольких музыкальных родов…»

Тот факт, что поп-музыка утратила свое изначальное смысловое значение, во многом отражает настроения нашего века, который уже давно перестал быть фицджеральдовским веком джаза. Сегодня даже качественная, преимущественно западная, «попса» сделана вполне прилично и выполняет свою функцию – развлекать, не более того. А вот рок-музыка с самого момента своего появления имела много точек соприкосновения с классикой. Вероятно, отсюда ее уклон в некоторую серьезность, которую уже в семидесятых демонстрировали Yes или King Crimson.

Екатерина Прокопьева: «На самом деле рок (даже в лучших своих проявлениях) продолжает оставаться развлекательной музыкой – по своей цели. Просто удовлетворяет он иные потребности в развлечении. Если поп-музыка сейчас в основном склоняется к секс-индустрии, то рок-музыка подобна интеллектуальной игре для любителей, а-ля «Что? Где? Когда?» или хороший детектив. Причин много – тут и прошлое арт-рока сказалось, и роль текста всегда была немаловажна».

Остается ли современная рок– и поп-музыка, облагороженная классическими приемами и инструментарием, протестной историей, тем бунтом, с которого все начиналось? Или таковая самобытность давно утрачена? В достаточной мере интеллектуальный жанр – прогрессив-рок и (или) арт-рок – апеллирует к классическим канонам. Альбомы Pink Floyd или их более молодых коллег Porcupine Tree – это всегда новаторство на грани цитирования, оригинальность, недалекая от плагиата, свежесть идей на уровне изобретения велосипеда для неподозревающей о нем аудитории. Ведь невелик процент современных поборников классики. Складывается ощущение, что все так или иначе зашли в тупик.

Екатерина Прокопьева: «Насколько я могу судить, и классика, и рок сейчас переживают период постмодерна, а может быть – и пост-постмодерна. Можно написать произведение, основываясь на шумах, а в симфоническую партитуру ввести автомобильный клаксон. Были размыты границы классического и неклассического (так получили слово «низкие» жанры – джаз, блюз, рок). Как и границы музыкального произведения – Булез до сих пор исполняет свои произведения незаконченными. Как и границы композиторского участия в создании произведения – наглядным примером служит алеаторика (прим. авт. – течение в музыке, опирающееся на случайность и (или) неопределенность при сочинительстве и исполнении)».

***

В нулевые годы нашего века калифорнийская группа Sleepytime Gorilla Museum сделала ставку на дадаизм (прим. авт. – направление в искусстве, олицетворяющее бунт против системы, выражающийся через абсурд и намеренное обессмысливание) и сценическую образность. Параллельно с грубым мужским вокалом, который нечленораздельно воспроизводил строки из Джойса, звучало трогательное сопрано под замысловатый скрипичный аккомпанемент. А ведь помянутый «декомпозитор» (как он сам себя называл) Кейдж еще полвека назад вплотную подошел к границе искусства и неискусства. Постмодернизм – чем не индульгенция для безумных экспериментов и бескомпромиссного хаоса?

Екатерина Прокопьева: «Рок с его протестной, бунтарской риторикой – современник последних авангардных явлений в классической музыке. Правда, изначально он оппонировал нормам общественной морали и стремился раздвинуть пределы человеческого сознания, что порождало и новые средства выразительности. Неслучайно рок и классическая музыка очень рано начали свое взаимодействие – «Битлы» хотели поместить на обложку своего альбома фотографию культового композитора-авангардиста Штокхаузена, а Циммерманн использовал «Hey Jude» в своем Реквиеме».

История показала, что мечты о свободе (творческой, личной, сексуальной) очень скоро стали реальностью, границы искусства были разрушены, а все протесты и преодоления потеряли свой смысл. Показательно в этом отношении одно из последних произведений итальянского композитора-авангардиста Луиджи Ноно – опера «Прометей» (1984), которая исполняется в полной темноте. Вот она – судьба «несущего свет» авангарда и всего проекта модерн.

На выходе – игра – и не только на инструментах, но и метафизическая, принимающая порой гротескные формы. Кристофер Йонссон, закоренелый «металлист» и по совместительству создатель проекта Therion, в 2012 году выпустил альбом «Les Fleurs Du Mal», состоящий из кавер-версий песен французского шансона с текстами из небезызвестного сборника Бодлера. Разумеется, стилистика и звучание приобрели сугубо «металлические» оттенки. Изначально понятное, обрастая новыми слоями смыслов, становится предельно сложным для восприятия. Но что же классика?

Екатерина Прокопьева: «Мне кажется, трагедия современной классической музыки в том, что она несовременна. Ее мало кто слушает, еще меньше тех, кто любит. Вы назовете Кейджа и Пендерецкого, а их триумф, если так можно выразиться, случился полвека назад! Некоторые сегодняшние композиторы утверждают, что они пишут «для будущего». Но даже отдельные профессионалы от музыки надеются, что будущее, в котором станет актуальной такая музыка, никогда не настанет. Есть какой-то трагический диссонанс между современной музыкой и бытием современного русского человека, которое направляет его к искусству «понятному», способному вдохновить, утешить, потрясти – а это преимущественно XVII-XIX века плюс советские композиторы. На западе дело обстоит иначе. В чем причина? В необразованности и наивности публики, не умеющей воспринимать современную музыку? Или же, напротив, в ее мудрости, заставляющей отделять зерна от плевел? Я часто задаюсь этим вопросом, но пока не нашла на него ответ».

Музыкальная индустрия во многом зиждилась на звукозаписи. Прошлый век по завершении породил пиратство, которое, в свою очередь, породило новые законы рынка. Норвежская группа Gazpacho, стилистически полностью оправдывающая свое название, начала свой путь, безвозмездно выкладывая музыку собственного сочинения в сеть. После нескольких лет упорной работы скромный коллектив нашел свою аудиторию, обзавелся лейблом, но так и не снискал славы динозавров вроде U2 или Queen, адекватной замены которым до сих пор не появилось.

Екатерина Прокопьева: «Скажу коротко – музыка всегда существовала на деньги меценатов. А кто платит – тот ее и заказывает».

В этом случае остается задать прямой вопрос – что ждет молодых музыкантов с серьезным образованием?
Екатерина Прокопьева: «Рынок труда и услуг… Но музыкальные вузы призваны воспитать «свободных художников», а спрос есть на «специалистов по ноте ре». Поэтому рано или поздно молодые музыканты сталкиваются с невостребованностью своих взглядов и навыков. Большинство работодателей из разряда «А «Мурку» можешь?» Чаще всего могут, но внутренний диссонанс остается. Впрочем, музыкальное образование все ж таки позволяет найти для себя множество различных сфер приложения своего таланта, будь то электронная музыка, джаз или звукорежиссура, где не помешал бы крепкий профессионализм классической школы».

***

Чем хочется подытожить… где ты, современный Шостакович? Который увидит и сможет адекватно выразить весь трагизм ситуации? Может быть, не пришло время тебе появиться, ведь официально никакого трагизма в сегодняшних реалиях нет – все разрешено и все пути открыты. Главное, чтоб этот трагизм не стал понятен и очевиден только в связи с каким-нибудь страшным социальным потрясением.

Александр Вихров
Рисунок Екатерина Докучаева