Работа, которая приносит не только доход, но и удовольствие, становится любимой. А дело, в которое человек привносит что-то новое – искусством. Труд, о котором говорят «работа спорится», привлекает наше внимание, он «заражает». В новой рубрике «Секреты профессии » мы будем рассказывать о людях, знающих и любящих свое дело, о секретах разных творческих профессий — может быть, не столь ярких и заметных, но крайне необходимых. Сегодня речь пойдет о работе переводчика.
Что такое перевод? Какова разница между переводом письменным и устным? Что объединяет эти два направления?
Игры на реакцию
Ирина Чеснокова, работавшая переводчиком на фестивале «Джазовая провинция», делится со мной своими впечатлениями: «Вот, например, в прямом эфире давал интервью один из музыкантов датского квартета. Журналистка задавала вполне ожидаемые вопросы: «Как вам Воронеж?», «Впервые ли в нашем городе»?». И вдруг, в потоке этой предсказуемости артист поворачивается ко мне и спрашивает с серьезным выражением лица: «А долго еще осталось? Я очень устал. Можно мне уйти?» Мне было сложно сохранить невозмутимость».
Последовательный перевод – это способность уловить и передать эмоциональную составляющую речи. Чаще всего Ирине приходится работать с людьми творческих профессий, и в этом случае последовательный перевод незаменим: «Музыканты сами по себе очень интересные люди, поэтому любопытно наблюдать за их живой интонацией и жестикуляцией. Публика понимает такие посылы, даже если не знает языка. Надо дать человеку время поиграть со своими жестами, а уж потом переводить». Ярко окрашенный рассказ иностранца существенно проигрывает без эмоциональной работы переводчика, задача которого – подхватить и передать настроение.
Синхронный же перевод невозможен без молниеносной реакции. За неимением времени в процессе работы перед синхронистом стоит непростая задача – практически угадать, что собирается в тот или иной момент сказать человек. Поэтому надо владеть темой. Жертвуя эмоциональностью и опуская второстепенные слова, переводчик доносит до аудитории только самую необходимую информацию.
Известен случай, когда один из видных советских политических деятелей вел светскую беседу со своим иностранным коллегой и задал ему вопрос: «Какую живопись вы предпочитаете?» Тот, не задумываясь, ответил: «Люблю картины с собаками и голыми бабами». Переводчик же, учитывая высокий статус собеседников, перевел так: «Предпочитаю живопись фламандских мастеров». Изящно выйти из положения переводчику помогли находчивость и широкий кругозор. Ну, с кругозором в данном случае все понятно. А вот насколько уместно использование подобной находчивости? Имеет ли специалист на это право? «А кто запретит-то?» – смеется Ирина. Она считает, что не стоит переводить дословно речевые обороты, которые способны спровоцировать какой-либо конфликт: «Окажется виноват переводчик, потому что дурное слово аудитория услышит именно из его уст».
Помимо чувства такта переводчик должен обладать терпением и отменной памятью. Вот, допустим, артистам свойственно пускаться в долгие размышления. Зачастую, погрузившись в мир собственных переживаний, они забывают про присутствие переводчика. «Конечно, человека можно перебить, – комментирует Ирина, – но зачем? Он ведь может упустить ход своих мыслей. Это наша работа – справляться с таким объемом информации и сидеть тихо как мышка, не дергая иностранца».
Впрочем, «тихо как мышка» – это как раз те ключевые слова, которые более всего не по душе моей экспрессивной собеседнице. Сама она вот что говорит о своем выборе: «Мне нравится переводить, но я не готова посвятить этому всю жизнь. Я рада тому, что мне приходится переводить интересных людей, что я могу разговаривать с ними. Но… мне все чаще хочется быть в другом месте – там, где я смогу лидировать, потому что прекрасно понимаю, что быть переводчиком – это всегда оставаться в чьей-то тени».
За кулисами перевода
Два последних сезона на сцене академического театра драмы им. Кольцова с большим успехом идет спектакль по пьесе французского драматурга Жана Ануя «Арест» в переводе Ирины Прохоровой.
Ей принадлежат переводы пьес современных французских, английских и американских авторов, таких как Э.Э. Шмитт, П.-О. Скотто, Р. Харвуд, Ф. Леллюш, М. Камолетти, И. Горовиц и многих других. Спектакли по этим пьесам с успехом идут в Москве, Самаре, Новосибирске, Воронеже и Санкт-Петербурге.
В свое время Ирина Прохорова окончила Бакинское музыкальное училище по классу фортепиано. «Какой я была глупенькой в шестнадцать лет! – возмущается собственному характеру Ирина. – Мне была прямая дорога в консерваторию, но не нравилось часами сидеть за инструментом, и я поступила на факультет романо-германской филологии в ВГУ, хотя и по сей день музыка стоит для меня на первом месте».
Ирина прекрасно помнит свою первую переведенную пьесу – это «Загадочные вариации» Шмитта. Любовь к одному из ведущих современных французских авторов подтолкнула Ирину к карьере переводчика. Потом «Вариации» поставили в одном из лучших театров страны – БДТ имени Товстоногова – и пьеса жила пятнадцать лет, вплоть до смерти Андрея Толубеева.
В Париже Ирина живет вот уже восемнадцать лет. Я смогла увидеться с ней, когда она приехала в Воронеж.
Репетиционный перевод – одна из необходимых деталей в работе над драматургией. И вот – сугубо индивидуальный процесс перевода превращается в коллективное творчество. Эта необходимость связана со спецификой такого литературного жанра, как драматургия. Проживая долгие годы за границей, Ирина не знает, как эволюционирует язык на Родине. В основном сложности возникают при работе над современной пьесой, язык которой зачастую непредсказуем. Театральная труппа во главе с режиссером вновь и вновь обращается к тексту и вносит в него коррективы во время репетиций – порой что-то добавляет, порой убирает.
Реплика, произнесенная со сцены, зачастую воспринимается несколько иначе, чем напечатанная в книге или газете. По смыслу и артикуляции она должна соответствовать живому языку, на котором люди говорят в семье, на работе или в метро. Вот он, критерий удачного перевода пьесы – она должна хорошо восприниматься на слух. «Нужно, чтобы фраза прозвучала нараспев», – поясняет переводчик с музыкальным образованием. Сейчас Ирина Прохорова работает над переводом английской пьесы, повествующей о встрече Стефана Цвейга с Рихардом Штраусом – «Сотрудничество».
Ирина считает, что поддерживать контакт с писателем необходимо. Ей хочется беседовать с автором не только для того, чтобы разрешить спорные вопросы в тексте, но и для того, чтобы понять систему его взглядов, эстетических и этических пристрастий: «Мне хочется знать, чем дышит тот, кому принадлежит произведение. Ведь все-таки писатель в какой-то мере мой двойник, иначе я не смогла бы вжиться в коллизию пьесы и передать ее с наибольшей достоверностью». При этом Ирина подчеркивает, что переводчик не должен страдать манией величия и ощущать себя творцом. Он обязан помнить о том, что находится на вторых ролях. «Новые произведения я читаю в оригинале, это, конечно, интереснее», – говорит Ирина в продолжение темы.
«К тому же, – продолжает переводчица, – простым пьесам я предпочитаю сложную, глубокую литературу. Чем сложнее произведение, тем интереснее работа». Каждый новый автор обогащает Ирину. Она отмечает, что опыт накапливается не с переведенными пьесами, а с переведенными авторами. Нетрудно догадаться, что каждый писатель имеет свой определенный почерк, границы которого переводчику и предстоит постичь. Если специалист занят переводом любимого писателя, то он, по словам Ирины, «купается в его текстах» и свой профессионализм употребляет на то, чтобы передать всю красоту и точность авторского замысла. Порой переводчику не под силу найти нужный эквивалент тому или иному слову, чтобы речь зазвучала так же ярко, образно и осмысленно, как на языке оригинала. Приходится обращаться к ресурсам собственного литературного опыта и старается включать в работу образное мышление. Важно помнить, что даже при работе над несложным текстом перевод зазвучит иначе, чем первоисточник. Перевод с одного языка на другой подразумевает, что специалист будет отталкиваться от своей индивидуальности. Так рождается соавторство. Правда, имея в своих руках подобную силу, переводчик способен как спасти слабое произведение, так и загубить достойное. Многое зависит не от хороших познаний в области языка оригинала, а от умения тонко чувствовать родную лингвистическую стихию и особенности живой русской речи.
«Вы столько всего перевели, – интересуюсь я, – сами-то не хотите написать пьесу?» Ирина смеётся: «Мне все время задают этот вопрос коллеги по театру. Я бы с удовольствием, но мне некогда. Перевод за переводом каждый день».
Да-а.. Кто еще может оставаться в тени чьей-то славы с такой любовью, как переводчик?
Ксения Гезенцвей
