С самого начала весны в Рамонском замке принцессы Ольденбургской началась реконструкция: серьезная, масштабная и – что немаловажно – очевидно наглядная. Если взять за правило ходить туда хотя бы раз в неделю, всякий раз будешь отмечать вновь сделанное. И зачистка парка, и новая ограда, и озеленение – все это радует глаз и тешит самолюбие местных жителей.
При этом, правда, обязательно найдутся и такие, которые сварливо пробубнят про водокачку, которая «скоро рухнет на все восстановленное, потому что у нас в России все делают для показухи», или те, кто будет сетовать по поводу заброшенного здания первой школы принцессы Ольденбургской – но от таких никуда не деться, и с их наличием приходится мириться. В одной из своих песен Александр Розенбаум очень точно заметил: «Чем больше Гулливер дает – тем лилипуты злее…», не только в Рамони, но и во всей России живут люди, которым всегда чего-то недостает, которые недовольны даже по поводу «опять солнце встало…» Но лилипуты в данном случае, к счастью, погоды не делают.
Однако запущенная областными властями тенденция – еще раз подчеркну, весьма благоприятная – неизменно требует ответа на вопрос относительно прогноза: чего дальше-то? И вот тут начинаются сложности – как явные, так и скрытые.
Нет сомнения, что замок принцессы Ольденбургской, этот подарок царственного родственника, вскоре обретет совершенно обновленный облик. Но обзаведется ли должным статусом – большой вопрос. Это уже не будет усадьба баснословно богатых по меркам их времени людей, да еще и обладавших талантом к предпринимательству. По законам нашего времени его обязательно «поставят на баланс» и начнут числить как «статью расхода». Заметьте: не статью вложений, а именно в неблагозвучной «расходной» формулировке.
Только за последние год-два я слышал от рамонских жителей множество предположительных версий о самых разных вариантах «использования и применения»: тут тебе и свадебная гостиница для очень состоятельных людей (в скобках отмечу: разумеется, с бурными ночными гулянками и фейерверками от пуза), и музей (непонятно чего именно), и совсем уж пунктирное «объект местного туризма». Все эти умопостроения при самом поверхностном анализе разлетаются вдрызг, но тут уж ничего не поделаешь: в современной России с социальным проектированием проблема давняя и тяжеловесная. Поэтому у нас сначала ищут деньги, а потом определяют приоритет вложений – в то время как во всем мире давно делают наоборот. Если же принять любой из вышеперечисленных вариантов для восстанавливаемого замка – то прогноз понятен и неизбежен: через несколько лет начнется «изыскание средств бюджета» на поддержание «памятника культуры»…
Картина знакомая и безрадостная. Потому как бюджет не резиновый, а чиновники разные бывают: одни любят замки, другие – музеи современного искусства… а третьи вообще игру на гармошке. Доверять чиновнику перспективу нельзя. Он с ней не справится.
Другой вариант не менее противоречив. Надо, дескать, пустить в замок бизнес – он денег заработает и замок содержать сможет. Налоги, мол, хорошие будет платить! Рабочие места создаст… штук восемь, ну, или целых девять. Инвестиции может привлечь. В общем, все будут в шоколаде. А вырученные деньги – если будут – всегда найдется куда потратить. Но дело в том, что и здесь, в этом самом шоколаде, очень быстро обнаружится запах керосина. Потому как бизнесу не сам замок важен, а прибыль, которую тот может дать.
Поэтому сегодня там будет частный гостевой клуб, завтра – рок-фестиваль, а послезавтра – антикварный аукцион. В принципе ничего плохого в этом нет, но замок в данном случае выступает лишь в роли декорации заднего плана. Или торговой площади, сданной внаем. При этом вложения в него сильно сомнительны – бизнес ищет место, где меньшие деньги дадут больший доход. Из замка высосут все возможности и вернут с благодарностью все тому же бюджету. Наша песня хороша – начинай сначала.
В то время как замок действительно может стать своего рода Рамонской рапсодией. Неповторимой, трудноисполнимой (иначе это не рапсодия), но при этом запоминающейся и восхищающей. Может стать – здесь ключевая точка. Потому что от фразы «может стать» заканчивается прогноз и начинается сценарий – как раз тот управленческий параметр, который нашему нынешнему административному управлению сильно непривычен. Справедливости ради нужно сказать, что там, где он был применен поперек желания чиновников (в том же Татарстане по проекту «Булгар») – сработал великолепно. Но распространять передовой опыт по России пока не торопятся.
Метод сценариев был впервые разработан американцами по поводу отнюдь не культурному – они сценировали ядерную войну и пытались понять, к чему нужно быть готовыми, в том числе и квалификационно. Проще говоря, какие решения, кому и как именно придется принимать. Опыт оказался востребованным не только в военной сфере, впоследствии корпорация RAND (на сегодняшний день самая авторитетная аналитическая компания в мире) начала применять этот метод ко множеству других проектов; нам более других интересны проекты реконструкции Карнеги–холла, а также концепции развития национальных парков. Национальный музей авиации и космонавтики вообще возник как следствие грамотного сценария космической программы страны.
В чем главная особенность метода? В самых общих чертах – это выявление и описание возможных вариантов развития событий и явлений с тем, чтобы избежать нежелательных и осуществить желаемые. Но не по воле судьбы, а в результате собственной деятельности. Повторяясь об уже сказанном – «как решения кому и как» придется принимать в той или иной ситуационной коллизии. Огромное преимущество такого метода в свое время отметил французский президент Жорж Помпиду: не важно, что именно произойдет, важно, что я буду делать, что бы ни происходило. Думаю, что совершенно не случайно именно его именем назван самый крутой в Париже выставочный центр.
Рамонский замок подходит к данной задаче как нельзя лучше. Хотя, честно сказать, этот метод следовало бы задействовать до начала реставрации. Но тут уж ничего не поделать, времени не вернешь.
Что может дать такой подход? Во-первых, можно получить формат брендового управления, которого в Воронежской области пока не было. Я говорю об этом со всей ответственностью: реальных брендов нет именно потому, что нет методики брендового управления. Практику продажи очередной торговой марки выносим за скобки – это про другое. Если когда-нибудь в нашей ТПП (Торгово-промышленная палата – прим. ред.) появится понимание смысла ее бренного существования – о торговых марках будет с кем говорить. Пока не с кем. Брендовое управление – это управление развитием ресурса собственной уникальности. Если формулировать попроще (чиновники почему-то всегда просят «попроще, для государственных же служащих») – это способность создавать новые возможности под сохранение уникальности места и действия. Наиболее наглядный показатель управления такого рода – Мюнхенский октоберфест.
Во-вторых, это реальная возможность задействовать в оценке собственных перспектив значительные общественные силы – начиная с Русского географического общества и заканчивая объединениями ремесленников и мастеров народных промыслов. Достаточно лишь внятно сформулировать им задачу, хотя, честно сказать, именно эта «внятность» и является самой большой проблемой, потому как «внятно» у нас могут про деньги и не умеют про перспективы. Да и собрать вместе профессиональных, практически мыслящих людей для обсуждения важной проблемы совсем не просто.
Наконец, в-третьих, это уникальная возможность обучающей практики. Потому как вот уже на подходе «Гото Предестинация», для коей подобный опыт был бы совсем не лишним. Который год непонятны перспективы Костенок – всемирно известный археологический памятник никак не соответствует своей реальной значимости. Да и вообще, если методика заработает, сфера культуры существенно «потяжелеет калибром», потому как пространство брендинга – это социокультурный проектный формат, а успешность именно такого подхода ни у кого в мире сомнения не вызывает.
Рамонский замок может зазвучать как рапсодия. Если сюда будут ехать на международные конференции и выставки, если здесь будут учить специалистов по ландшафтной реставрации (в России такой специальности не нашел, в Польше – восемнадцать центров обучения), если здесь будут проводить уникальные мастер-классы лучшие в мире специалисты по той же пирографии (для тех, кто не знает – это выжигание по дереву, принцесса Ольденбургская была большим в этом деле специалистом), если здесь будут сменные экспозиции и уникальные фестивали… Да мало ли что еще может быть – по методу сценариев. Чего сильно не хочется – чтобы вместо рапсодии зазвучала скабрезная частушка. Под гармошку. А опасение такого рода есть.
Михаил Кутузов
Рисунок Марина Демченко
