Итак, ректор воронежской государственной академии искусств Эдуард Бояков объявил о своем добровольном желании досрочно покинуть свой пост. К его яркой, незаурядной личности можно относиться по разному, в Воронеже так, собственно, и происходит – половина творческого сообщества его ненавидит, другая половина носит на руках. Как бы там ни было, но Бояков внес в размеренную воронежскую жизнь столько драйва, что историю воронежской культуры вполне теперь можно делить на две эпохи: до Боякова — и после.
— Твое заявление об уходе с поста ректора воронежской академии искусств — как гром среди ясного неба для меня. Скажи, есть какая-то одна причина или их здесь целая совокупность? У тебя же была куча планов, ты совсем недавно рассказывал о нескольких крупных проектах, у тебя глаза светились. И вдруг вот такая печальная неожиданность. Чем же она все-таки продиктована?
— Никакого грома среди ясного неба нет, я к этому решению пришел постепенно. В марте я встречался с Мединским, и тогда первый раз вслух в разговоре с ним дал критичную оценку своему ректорству, сформулировал то, что не получается. В середине апреля на рабочей встрече с губернатором Гордеевым и министром Мединским я сделал доклад с названием «Какой художественный вуз нужен стране?», а потом сказал, что подаю в отставку. Некоторых функционеры министерства даже замечание мне сделали : мол, мы организовываем встречу для серьезного разговора о перспективах воронежской академии, а вы начинаете рассуждать о российском высшем образовании как таковом. Но на самом деле такой подход для меня принципиальный и сознательный. Потому что для того, чтобы решать вопрос конкретно о воронежской академии, нужно понимать ситуацию с творческим образованием вообще, чего мы от него хотим, в конце концов. И в этом докладе я перечислил ряд вопросов, которые на уровне Воронежа не решить.
— Ты их можешь озвучить сейчас?
— Очень коротко, просто перечислю вызовы, которые стоят, по моему мнению, перед государственным художественным образованием. Тезисы. Во-первых, нужны не профильные вузы, а университеты. Нужна новая кадровая политика – больше молодых и больше состоятельных профессионалов-практиков. Международная кооперация – сегодня наши вузы невероятно изолированы. И, наконец, учет нового контекста – за последние годы появилось много интересных независимых проектов в образовании, таких как Британская школа дизайна на Артплее или институт Стрелка.
— Хорошо. Получается, что к решению уйти с должности ректора тебя заставила общая ситуация с российским образованием? Может быть, все-таки были какие-то локальные проблемы на месте, в Воронеже?
— Государственный вуз – это организация, которая очень сильно зависит от федеральной власти. Мои ресурсы не безграничны и не универсальны в каждом из направлений, что-то я могу, что-то — нет. Есть общая для всех ситуация. Два года назад, когда приехал сюда, мы жили в другой стране. Ты понимаешь? В той, другой стране, я чувствовал, понимал, что делать такой эксперимент — создавать на базе воронежской академии прототип художественного вуза будущего – было очень правильно. Я чувствовал определенный смысл и логику в том, чтобы уехать из Москвы и начать работать в Воронеже. Ситуация была несравнимая с нынешней, если говорить про уровень нервозности — не звучало темы Украины, Донбасса, Крыма, не было вообще темы идеологии. Сегодня мы живем в стране, в которой меняются идеологические установки. Я чувствую, что эти новые условия не позволяют мне что-то делать в академии, но они объективны. Здесь не виноватых нужно искать, а думать, где правильнее и нужнее мне использовать свою энергию. Сейчас КПД своей работы в Воронеже я оцениваю как низкий. Критиковать минкульт не хочу и не буду, я просто понимаю, что работа по реализации «Основ культурной политики», документа, который подписал Путин, только начинается. И ситуация, и наследство, с которыми работает Мединский, они очень сложные. Получается, что сейчас не до реформ в отдельно взятом вузе, реформы нужны капитальные, чтобы что-то сдвинуть с места в стране в целом. При этом взрывоопасная ситуация в мире, сложная экономическая конъюнктура, санкции Запада, фактор Крыма – это всё очень противоречиво и тяжело. Мы сейчас существуем в ситуации турбулентного завихрения. Не время заниматься расстановкой мебели, когда меняется сама квартира. А мои предложения в докладе были связаны как раз с расстановкой мебели — если такую грубую аналогию провести. Но я вполне допускаю, что этот доклад мой через пару лет не потеряет актуальности. Что-то мне подсказывает это.
— В какую сторону сдвигать-то страну с помощью капитальных реформ? Охарактеризовать этот процесс как можно?
— Помнишь скандал в прессе с пропавшим черновиком проекта «Основ культурной политики», на котором были чьи-то пометки ? Видимо, фраза какого-то министерского начальника или идеолога из администрации президента «Россия – не Европа». И вся либеральная среда возмутилась. Это очень противоречивая ситуация, но я считаю, что России нужна созидательная культурная политика вне европейской либеральной доктрины, самостоятельная политика.
— На чем же должна базироваться эта самая самостоятельность?
— На самобытности России. На уникальности нашей цивилизации, которая является, вспомним «Столкновение цивилизаций» Хантингтона, одной из главных в мире. Есть православный мир, в котором Россия играет ключевую роль. Мы самобытная культура и самобытная цивилизация. Когда говорят «традиционные ценности», то справедливо противопоставляют этот термин европейскому либеральному сознанию, однополым бракам и Кончите Вурст, победившей на Евровидении. Да, у нас есть свои ценности, своя цивилизационная модель. Но термин «традиционные ценности» должен обозначать базис, на котором строится что-то новое. Потому что культура не может не быть современной. Культура не может смотреть в прошлое. Культуру нельзя сохранять, ее можно только развивать. Культура – это не консервы.
— Как оцениваешь два года проведенных тобой в академии на эмоциональном уровне?
— Я провел два глубоких, насыщенных, счастливых года здесь. У меня нет ничего похожего на разочарование — и уж, тем более, на обиду. Может, через какое-то время я и вернусь в образование, если мне представится такой шанс. Но сегодня я вдруг почувствовал, что моя функция современного художника — наверное, нужнее, может она будет более востребована. Поэтому мои планы сегодня связаны прежде всего с творчеством. Да, я не справился с бюрократической системой. Понимаешь, у меня огромнее количество сил уходило на решение вопросов, связанных с возможностью открыть новые специальности, обеспечить функционирование Мариинской гимназии, запустить процесс, связанный с реконструкцией, проектной документацией….
— Но начиналось-то в Мариинской гимназии не с того?
— Начиналось все, когда 11 месяцев назад мы вывезли из бывшего Дома офицеров несколько грузовиков железных решеток, которые перегораживали в нескольких местах коридоры. Железные решетки перегораживали коридоры, ты понимаешь?! Здесь был склады всякого барахла, какие-то арендные привидения. И все — с отдельными ключиками, замочками. Мы много-много-много машин мусора отсюда вывезли, разобрали какие-то страшные декорации фанерные объекты, которые 30 лет никто не трогал до нас. Тут лежали какие-то лозунги с советских времен, груды объявлений о дискотеках начала 90-х – в общем, нечеловеческое количество трэша. Мы всё здесь почистили, даже дышится теперь по-другому…. А теперь получили новые документы на аккредитацию наконец-то. Это процедура, связанная с Минобразованием. И теперь Академия сможем запустить процесс, связанный с новыми специальностями, с открытием новых факультетов, с разработкой новых программ…
— Парадокс. Ты пробивал новые специальности под ту модель вуза, которую видел сам. А кто все будет делать теперь? Где тот человек, который все это продолжит?
— С одной стороны, что там скромничать, все эти начинания связаны с моими лидерскими функциями. Плохо я что-то делал или хорошо… Но это так. И может быть, сейчас наступит новая фаза, когда мои коллеги поймут, творческое сообщество поймет, что дело не во мне, что дело в объективных процессах, в неких действиях, которые нужно совершать общими усилиями. Если мы хотим развивать регион, то должны строить вуз, где будет другая кадровая и профессиональная политика, нежели ранее. Может быть, настало сейчас время, когда, скажем, школа «Репное» должна объединиться с Академией в каких-то программах? Или ВГУ должнен сделать с Академией совместную программу? Может сейчас наступает время, когда отдельные инициативы должны объединяться? Это сложно психологически, понимаю. Вот приведу пример. Есть в Воронеже такой предприниматель Сергей Кочурин, я надеюсь, он не обидится, что я про него говорю. Это человек, который помогал финансами фестивалю «Чернозем», при этом он читает лекции про Кейджа, продвинутый, как принято говорить сегодня. У Сергея есть бизнес — газета бесплатных объявлений «Камелот» . Недвижимость, знакомства, шиномонтаж, ремонт квартир и прочее. Я ему говорю: слушай, вот у тебя газета популярная, тираж 30 тысяч. А мы в академии делаем программу лекций, запускаем новые проекты. Давай ты будешь полстраницы в газете своей отдавать под размещение наших объявлений по поводу лекций об истории искусства, о фотографии, о технологии живописи, о творческих программах. Ты академии очень поможешь, потому что мы соберем группу лояльных сочувствующих горожан вокруг себя, что очень важно. Кочурин говорит – да нет, я не хочу это всё смешивать, бизнес и благотворительность. То есть, ему легче дать деньги на фестиваль, чем хоть как-то интегрировать в свой бизнес нашу деятельность. Другой пример – ребята из ВЦСИ, современные художники. Мы как-то звали их в наши проекты, выставки, но они отгородились. То есть мы не верим друг другу. Геннадий Чернушкин, пожалуй, единственный пример другого подхода.
— Он мыслит иначе?
— Да. Ему интересно, чтобы мы помогали друг другу. Вот решался вопрос с проектом интерьера у него в промышленно-административном здании в Масловской зоне, он попросил нас помочь организовать конкурс. И мы сделали конкурс архитектурный, в котором в жюри участвовал Шапиро Олег, ни много, ни мало. Звезда, один из главных сегодня московских архитекторов, он парк Горького преобразовывал, «Электротеатр «Станиславский» строил. В конкурсе участвовали белорусы, москвичи и много кто еще. Конкурс получился серьезным, и Чернушкин не прогадал. И я эту работу делал с радостью, не получая лично ни копейки за это. Ведь я понимал, насколько серьезную выгоду я получаю от организации конкурса, потому что это стоительство инфраструктуры, на которой можно со временем и зарабатывать начать. Но, к сожалению, таких как Чернушкин – единицы. А у большинства людей преобладал скепсис, неверие. Что, мол, там у него мотивы, зачем ему все это нужно? Я думаю, в Воронеже не все разобрались с этим. Помнишь, ты много раз мне говорил – время идет, а люди вокруг до сих пор не могут понять, зачем Бояков сюда приехал. Да у тебя и самого не наступило окончательной определенности в этом вопросе, разве не так? И это несмотря на то, что общение наше с тобой было достаточно плотным.
— Боюсь, что эти скептически настроенные люди будут теперь сладострастно подсчитывать твои ошибки.
— Да. Я очень много ошибок совершил за эти два года. Что-то только сейчас осознаю.
Но мы гораздо больше совершили полезного, нужного. Главное, что мы ничего не разрушили. Ведь наши профессора в академии, золотой состав педагогический, который работает много лет на всех факультетах, он остался, он в форме, он работает. Наши учебные программы развиваются, мы много приобрели. Например, возможность соотносить свою педагогическую деятельность с такими мастерами как Шемякин, Мартынов, Гринденко. Возможность быть в контексте, возможность посещать фестивали, слушать лекции таких специалистов по современной хореографии как Екатерина Васенина, написавшая две книги на эту тему. Да и само здание как изменилось?! И еще изменится. Мэр Гусев пообещал – и я надеюсь, что он не возьмет свое обещание назад теперь — что уже этим летом перед входом в здесь будут разбиты газоны с современной поливной системой. А фасад мы отремонтировали за деньги наших попечителей, тут нет ни копейки бюджетных денег.
— Да, по поводу фасада много негатива было в социальных сетях…..
— Я не обращал внимания на это. Мне задавали часто вопросы, в которых предполагалось, что я в курсе всех негативных публикаций в Сети или СМИ. Я их не читал, ты это знаешь. А зачем? Ведь негатив этот, он…вот как тина на воде, ряска. Но я не обижаюсь на этих людей. Как кстати, не обижаюсь и на чиновников, которые не помогали в работе. Потому что и так все понятно, они вообще редко помогают кому-либо. Среди чиновников очень мало людей, которые заинтересованы в творческом развитии городской среды.
— Надеюсь, сказанное не относится к воронежскому губернатору?
— Нет, конечно. Уже сам факт , что мне довелось с Алексеем Васильевичем работать, никогда не позволит мне сказать, что я провел в Воронеже два плохих года. Но при этом откровенно должен сказать, что людей с таким мышлением, с такой энергией, с таким высоким уровнем профессионализма на других уровнях воронежской власти очень мало. И я сталкивался совершенно с другой энергией. Даже не противоположной, а другой. Вот знаешь, допустим утром у меня назначена аудиенция у губернатора, я собираюсь дома, веду себя очень суетливо, тороплю жену. Вечером приезжаю, мы садимся ужинать, она спрашивает: как прошел сегодня день? Как встреча с губернатором? А встреча была утром. И я вдруг говорю – ты знаешь, встречи с губернатором всегда проходят хорошо, но потом… Потом происходят встречи на уровнях ниже и начинается мрак. Который становится тем плотнее, чем ниже по кабинетным уровням спускаешься. Кто в этом виноват? Регламентирующие документы, федеральные законы, коллективное бессознательное? Я не знаю. Но уже привык к такому бюрократическому произволу относиться как к погоде, как к данности. Понимаешь, Академия, это такая история, которую просто так не построишь. Это даже не Платоновский фестиваль. Вот фестиваль можно построить самому, что Бычков и сделал. А вуз нельзя. Это очень серьезно. Особенно сейчас, когда есть это здание. Это как сердце города — здесь формируется, варится, создается, варится его будущее. И эта наша функция — «будущее Воронежа» — несравнима с другими вузами, хоть их бюджеты и исчисляются миллиардами рублей. Потому что именно художественный вуз работает с символическим капиталом, с коллективным бессознательным. Именно художники работают с такими категориями, как вера, эмоции, радость. А нашу с тобой жизнь определяют именно это, а не количество рублей в кошельке. Как ни крути, но мы за последние 20 лет стали жить лучше, стабильнее. И сейчас приходит время, когда нужно отвечать на другой вопрос — какая душа должна быть у этого города, какой миф должен быть у Воронежа.
— Скажи, вот сейчас не жалеешь, что ты когда-то придя сюда совершил символический акт, снеся с фронтона академии скульптуру Музы? Не думаешь ли ты, что это тоже была ошибка, ведь ты изначально настроил против себя большое количество людей.
— Нисколько не жалею. Да. Я много выслушал в связи с этим, что, мол, не надо трогать наши традиции. Но если заходит разговор о традиционных ценностях, об уникальности русской культуры, о православии, то, пожалуйста, дорогие выступающие, не путайте все перечисленное с совком, не путайте. Вы сперва разберитесь в том, что такое православная культура, сначала изучите ее, узнайте, что такое православная аскетика, русская икона, сперва посмотрите на работы Феофана Грека, Андрея Рублева и Дионисия. Как только вы увидите символический код этого языка, этого космоса, вы поймете и русский авангард начала 20-го века. Вы поймете, суть художественных высказываний Гончаровой, Ларионова, Малевича и так далее. Вы поймете, как это все связано. И вам станет ясно, что вот эта пошлая позднебрежневская эстетика, которая сейчас доминирует как язык в Воронеже во всем — начиная от архитектуры и заканчивая вывесками — не имеет ничего общего с традиционными ценностями. Более того, именно она их и разрушает сильнее любого «Евровидения».
— Сейчас твой образ уже демонизирован. У определенной части воронежцев термин появился «бояковщина» – символ, сосредоточение всего зла существующего в Воронеже. Вот всем миром «сковырнем Боякова» и у нас, мол, все будет хорошо. А будет ли все хорошо, как думаешь?
— Я не знаю, что будет. Многое будет зависеть от того творческого сообщества, которое сформировалось в последние годы. Если оно не будет стремиться к объединению — ничего не будет. Я об этом говорил Большакову, Бычкову, очень многим людям. Пока не получилось единой силы, которая может иметь право равного разговора и с чиновниками, и с бизнесменами, и с политиками. Не произошло.
— Почему? У тебя сил не хватило? Или это печальная объективность, характеризующая творческие силы нашего города?
— Нельзя на мне все акцентировать. Вообще нельзя акценты делать только на лидерах, потому что потом вокруг них пространство замыкается – как, например, в случае с тем же Бычковым. Ни в коем случае не критикую Михаила Владимировича, тем более я открыто, громко, как только приехал, заявлял, что Платоновский фестиваль – это лучший провинциальный фестиваль в стране. Камерный театр как творческий организм –один из лучших театров в России. Здание Камерного театра – одно из лучших зданий в стране. Вот это факты. А теперь следующий факт. Я недавно прихожу к Бычкову и он мне говорит: а фестиваль «Чернозем» будет теперь проводить Камерный театр. Я в шоке. Я ему открыто говорю: Михаил Владимирович, так не может быть, это фестиваль Большакова, это он его придумал, а Бычков мне: ну не только Большакова…. Вот это меня и тревожит. То, что лидеры есть, а сообщества нет.
Бычков как состоявшийся художник имеет право быть закрытым, хоть вообще мизантропом — это частная психофизика художника. Мы его судим не за его личные качества, а по результатам. У конкретного Бычкова есть право быть закрытым, но у творческого сообщества такого права нет. Значит, это должны быть еще и другие люди. У нас есть прекрасный режиссер, который сделает прекрасный фестиваль, но мы еще должны создавать общую творческую поляну по совершенно другим законам. То, что, скажем, Бычков общается напрямую с Гордеевым, это все знают. То, что Бояков общается напрямую с Гордеевым, это тоже известно. Но не могут же все режиссеры напрямую общаться с Гордеевым. Вот здесь и происходят проблемы на уровне личной стратегии. Это же проблемы творчества, это не бизнес. Хотя даже в бизнесе нужны бывают ассоциации.
— Здесь есть бизнес у многих других. Кстати, тут ходит такая история про то, что ты категорически отказал дать землю Академии под строительство высотного жилого дома весьма влиятельному застройщику. Ты перешел кому-то дорогу и последующее давление на тебя, всевозможные проверки, можно отчасти объяснить этим обстоятельством?
— Вполне возможно. Я так скажу – это вполне возможно. Я не знаю обстоятельств, конечно. То, что люди из социальной сферы связаны с бизнес-схемами, чиновниками – ну, это везде так, это реальность России. Я вполне допускаю, что этот эпизод, о котором ты говоришь, сыграл какую-то роль в той пиар компании, которая активно велась в городе против меня.
— Что будет с твоим курсом в академии?
— С курсом Маликова?
Да. Это же ваш совместный курс.
— Это курс Маликова, но я много со студентами работал. Я надеюсь, что буду продолжать общение с ними.
— У тебя какой-то внутренний прогноз существует, что будет с Академией, когда ты уйдешь? Пессимистичный, оптимистичный — или на данный момент, это все как пустая руна, полная неизвестность, ничего не определено?
— У меня есть один прогноз – ситуация будет динамичная. Много вопросов начнет решаться с моим уходом, но как именно — мне не понятно. Поэтому не хочу выглядеть ни пессимистом, ни оптимистом. Тем не менее, повторю, я счастлив, что ухожу в ситуации уже каких-то — пусть пока еще не очень сильно проявленных — но уже результатов. Я их вижу в наших концертах, лекциях об искусстве, семинарах театральных. Я это чувствую, эти семена посажены – и есть уже всходы. Это главное. Точно знаю, что я сюда, в Академию, не принес зла, ничего не нарушил здесь из того, что нельзя было нарушать. То, что на другой урожай рассчитывал – да. То, что думал, быстрее все у меня получится – безусловно. То что общая ситуация в стране и политическая и экономическая этому помешала – факт. То, что сам свои силы переоценил –это тоже правда. Я ведь так много фестивалей и театров насоздавал, что отнесся к Академии немножко как к очередному проекту в этом ряду. А оказалось, что вуз – это в принципе другая природа. Это не театр и не фестиваль, это другая история. Честно признаюсь, главная моя ошибка была именно в этом. Но это те ошибки на которых мы учимся. Ведь и моя жизнь продолжается, и Воронежа.
Беседовал Олег Котин
11 комментариев
Безумно жалко. Эдуард абсолютно прав, что вся жизнь в городе формируется лидерами. Свежий ветер был ценен. Эти постоянные скандалы, возмущения взволнованной общественности — было частью становления нового. Одним лидером меньше. (
Да уж. Было бы странно если бы этот «деятель» не ушёл после того, как во всеуслышание объявили размер его заработной платы. Он же такой нужный человек для нашего города, что ему однозначно надо поставить зарплату в 20 раз выше чем у врачей и учителей и в 40 раз выше чем пенсии у рядовых пенсионеров! Этот «глоток свежего воздуха» уже две недели стоит поперёк горла у далёких от высоких материй воронежцев. Как раз с тех пор, как о доходах отчитался…
Завидовать плохо, любезная.
Соотносите масштаб личности и сделанного.Почитайте Википедию для начала!
А по поводу доходов и ЗП…сравнивайте, например с депутатами…
Чувство огромной потери для нашего города…Так жаль…Может, всё-таки, через некоторое время вернётесь, Эдуард?!!
Масштаб личности, широко известной в узких кругах… Дружбан МУдинского — вот и подняли г… на вилы. Не завидуют — плачу от безысходности! Даже скальпель в непослушных руках дрожит…
Непонятно, о каких «традиционных русских ценностях» идёт речь. Рабство в России отменено в 1861 году, число людей, которые владеют здесь грамотой, никак не сравнимо с количеством, которое было в России традиционалистской. В России всё ещё работают университеты и больницы, люди умеют пользоваться мылом и шампунью. Какие бы усилия ни прикладывали современные правители, к уровню невежества, религиозного мракобесия и элементарной антисанитарии, характерный для «общества традиции», даже нынешней России нужно много времени. Вс
Всё равно здесь будут вырастать новые Герцены, Чаадаевы, Некрасовы, Набоковы, Горькие, Лотманы, Любимовы, которые будут стихами, диссертациями, спектаклями и театральными рецензиями противостоять мракобесию.
Пропустил слово, извините. «для возвращения к уровню невежества, религиозного мракобесия и элементарной антисанитарии»
Почему до сих пор не назначают нач. департамента культуры?
Теперь вот уходит и Бояков. А ведь скоро Платоновский фестиваль!
Видимо кто-то Один хочет пожать все лавры от культуры Воронежа!!!
Кто знает этого человека, поднимите руки!
человек, который презирал город, который ему много дал
скатертью дорога