Про новоселье в новом Камерном написали все, и даже те, кого там 10 сентября не было. Журналистам словно специально накидали костей и предложили сыграть в игру «Определите, что в этом инфоповоде было главным?»: новоселье все-таки уже не открытие, предложенный «Борис Годунов» не премьера, а пока еще эскиз, ну, а реплики губернатора, мэра и друзей Михаила Бычкова хоть и значимы, но, очевидно, предсказуемы. Возможно, доминантой следовало выделить сам факт того, что мы впервые увидели, как на сцене нового Камерного театра реализуется режиссерский замысел. И безотносительно к оценке этого эскиза следует отметить: что касается технологичности и атмосферы, это одно из самых перспективных творческих пространств в городе.
Директор «Гоголь-центра» Алексей Малобродский так и сказал с позиции театрального менеджера, что это «чудо», «подвиг». Меньше года потребовалось на создание театра. Лица вроде все те же, «Борис Годунов» и особенно последовавший за ним актерский капустник успокоили всех, кто боялся «лофтовости», и убедили, что это все тот же Камерный — только лучше. Злосчастным 11 месяцам с доказательным пафосом спели оду все, кто выходил на сцену с приветственными речами. А Эдуард Цеховал, директор рижского русского театра имени Чехова, даже привел репрезентативный контекст: столица Латвии гордилась своими 18 месяцами, которые теперь уже не столь впечатляют.
И хотя «хотели к чему-нибудь придраться», но все-таки «не вышло», цитируя Цеховала. Стилистической агрессии и интерьерного подражания театральным центрам современного искусства тут и правда немного, строительные материалы и цвета подобраны гармонично, чтобы одновременно не спугнуть консервативную публику и не разочаровать прихотливую аудиторию Камерного. Впрочем, об этом мы уже писали да и глупо было полагать, что Михаил Бычков, идеальный новатор компромиссов, даже на уровне интерьера станет эпатировать безвкусно.
В копилку успеха залетел и многими не замеченный факт, согласно которому – и действительно! – в России сегодня театров, считай, не строят. И если отключить ехидство и восторги, нам крупно повезло, что такой человек, как Михаил Бычков, в Воронеже есть и явно будет. Мэр Александр Гусев, случайно или намеренно употребивший слово «объект» в отношении театра, сделал один из самых важных акцентов вечера, отметив «неуступчивость» режиссера в вопросах строительства и оформления. В более мягкую форму эту сентенцию перевела (со своим московским пиететом в отношении нашего Камерного) театральный критик Марина Давыдова: «В каждом закоулке ощутимо присутствие фирменного Мишиного перфекционизма». Заранее извиняюсь, если цитата не совсем точна. Так вот, Михаил Бычков, как к нему ни относись, большой молодец, который проделал огромную работу. Разумеется, это не реверанс в адрес творческого управленца, а констатация факта, который уже успел стать предметом зависти многих.
Что же действо? Заявленная эскизность «Бориса Годунова» отмела в сторону претензии к форме и содержанию спектакля и не перетянула на себя одеяло вечера. Неистребимая для Воронежа официозная бронза в речах спикеров была бы совсем неуместна, случись в тот приятный вечер премьера. Для «эскиза» же – в самый раз. При этом губернатор Алексей Гордеев процитировал Шуйского («Я сам не трус, но также не глупец») и такой милой двусмысленностью в плане трактовки немного перевел пламенные монологи в русло обсуждения театрального творчества, а не только достоинств здания.
В параллель к 11 месяцам создания театра легло и несколько репетиционных дней. Новая сцена, новый свет, новый звук, новый зал – все новое. Однако в качестве пробного камня «маленькая трагедия» Пушкина напугала и возбудила зрителя (в зависимости от его предпочтений и взглядов) не сыростью, а удачно-инфантильным историческим контекстом. Надо сразу сказать, что спектакль будет очень злободневным и, что называется, выйдет в тираж очень нескоро. Само ощущение восприятия иначе как крутым и невероятным для Воронежа назвать не получается: упомянутые звук и свет тут работают так, как нигде у нас, кроме разве что в театре драмы, если там эти ресурсы обусловлены сценографическим замыслом. Проблемным оказался исходный пушкинский текст, который сам по себе требует подготовки, а будучи реализованным на сцене, непременно начинает утомлять сибарита. Впрочем, мне показалось, что до момента, когда Михаил Гостев, игравший Отрепьева, вошел в раж, прошло действительно слишком много времени. Пушкин звучал архаично, что особенно проявлялось в общей стилистике: боярский гардероб чередовался с современным (хотя я тут увидел скорее аналогии с эстетикой «холодной войны»), антураж ярко контрастировал, но больше за счет лобовых приемов: ноутбук – летописцу, плакатный портрет Годунова – в руки «народу», диктофоны-смартфоны-микрофоны (всего не разглядеть) – в руки «журналистам». Как и в случае с «Игроками» и с «14 красными избушками», эта эклектика гармонична, но очень уж скромна.
Тем не менее спектакль непременно будет эксплуатировать политическую тему – местами невинно и утонченно, местами нахраписто и добираясь до самых ленивых зрителей. «Народ», сыгранный одним человеком, тут отвратительный настолько, насколько здорово это могла исполнить Татьяна Чернявская, сумевшая второстепенной ролью «дозабить» все те гвозди, которые не прошли сквозь черепные коробки наиболее толстолобых зрителей. Проще говоря, «чернь» действительно «бессмысленна», «послушна», «равнодушна» и питается одними лишь баснями.
И хотя заключительный капустник явил аудитории постмодернистскую коду старого Камерного, в рамках которой артисты вволю нарезвились, «склеивая» эпизоды и оттенки прошлых сезонов (временами для самых преданных зрителей, которые не пропускали ни одного спектакля) с шутками на тему паршивой парковки у старого здания, меня почему-то не отпускает все та же «бессмысленная чернь». Четыре года назад Михаил Бычков в интервью нашему главреду Котину сказал:
«Корни этого местного ура-патриотизма, мне думается, кроются в индивидуальной неуверенности большей части воронежцев в своем завтрашнем дне, в неверии в возможность реализоваться в частном порядке, в том, что они ощущают себя психологически комфортно, лишь находясь в толпе. И отсюда это провинциальное чванство – одно на всех».
Тут одновременно предвосхищение дискурса спектакля «День города» (февраль 2014 года) и пророчество «Бориса Годунова», которые в 2010 году Бычковым могли только ощущаться, но, как выясняется, не зря. Он, конечно, большой мастер сразу в нескольких сферах, что подтверждается и новым, и старым Камерным, и Платоновским фестивалем. Однако завуалированная мизантропия сегодня в зале театра, кристально чистом от любых примесей прежних некомфортных условий, чувствуется весьма и весьма. И будь Бычков «одним из…» где-нибудь в Москве, к этому тезису журналисты, критики и зрители читали бы мантру про 11 месяцев. Но случилось так, что, обретя творческое пространство нового Камерного, Бычков стал безусловным театральным флагманом города. В упомянутом выше интервью он еще сказал: «Вы не представляете, насколько я упрям и настойчив в достижении цели». Это-то как раз отлично, это многое объясняет, это то, чего Воронежу нередко не хватает, когда нужен человек на расстрельную должность. А теперь вспомните о тренде, намеченном в нашем городе в последние годы, начиная с того же Камерного и заканчивая академией искусств, – «даешь молодежь». Вся эта «лофтовость» и «модность» нового театра, вне всяких сомнений, заточена и под свежие поколения, которые, подобно черни и автору сего текста, не все способны считать, но найдут, чем восторгаться. Ведь вымарывается же театральная замшелость, если верить лидерам культурных мнений. И эта самая молодежь, увы, «мгновенному внушению послушна», о чем Шуйский прямо заявил со сцены.
***
Если с разных ракурсов: новый Камерный, однозначно, хорош; рассудительная и осторожная манера театра творить гибриды классики с современностью никуда не делась и непременно умножится; Бычков, наверное, и правда герой. В то же время недоумение консервативных театралов и восторги девочек-хипстеров, представляющих «искомую аудиторию», окажутся парадоксально равнозначны: ни те, ни другие не сумеют понять и половины того, что будет твориться на сцене нового Камерного. При этом все останутся довольны, пока не затихнет мантра про 11 месяцев и не истреплется паркет.
Александр Вихров
Фото Герман Греков
