Текущий год объявлен в Воронеже Годом Станкевича. Культурные мероприятия состоятся в начале октября, когда и будет отмечаться двухвековой юбилей этого уникального, стоящего особняком в русской культуре, человека. Мы поговорим и о личности Николая Владимировича Станкевича, и о посвященных ему изданиях, которые вышли в свет к его 200-летию.
Станкевич прожил 27 лет. Но этого времени оказалось вполне достаточно, чтобы юноша, не имеющий никакого значения как писатель, тем не менее, сумел оказать огромное влияние на один из важнейших периодов русской литературы. Источник такого влияния основывается исключительно на красоте нравственного существования самого Станкевича, которую в полной мере передают его посмертно опубликованные многочисленные письма к друзьям.
Одаренный тонким эстетическим чутьем, глубокой любовью к искусству, большим и ясным умом, Станкевич умел давать окружающим могучие духовные импульсы, будил лучшие силы ума и чувства. Его живые умные и часто остроумные послания были необыкновенно плодотворны для всякого, кто вступал с ним в переписку.
Парадоксально, но все это происходило в николаевскую эпоху, когда подавляющее большинство мыслящих людей чувствовало себя «лишними» в обществе. Именно тогда этот образ был подхвачен литературой и в различных вариациях присутствует там до сих пор. А единственной альтернативой ему стал Станкевич, который удивительно гармонично мог сочетать нравственные и умственные достоинства. Конечно, это был чистейшей воды идеализм, но в нем не было ничего напускного – просто этот молодой человек мог свободно дышать лишь на вершинах духа.
Игра души сама с собой
Анненков П.В. Николай Владимирович Станкевич: переписка его и биография, написанная П.В. Анненковым. / Вступит. статья Е.М. Таборисской; науч. коммент. М.И. Медового; под редакцией А.Б. Ботниковой, Ю.Л. Полевого. – Воронеж: Кварта, 2013. – 368 с.
Письма Станкевича в юбилейном для него году вышли в издательстве «Кварта». Подарочное издание воспроизводит опубликованное полтора столетия назад исследование Павла Анненкова, которое, по сути, и открыло русской культуре имя Станкевича. На этот раз труд известного историка литературы и мемуариста вышел под редакцией профессора литературы с безукоризненным эстетическим вкусом Аллы Ботниковой и директора «Кварты», главного энтузиаста этого издательского проекта Юрия Полевого.
Очерк Анненкова не случайно не переиздавался 156 лет. Дело в том, что автор этого текста сумел достаточно аргументировано противопоставить личность Станкевича всей революционно-демократической этике той эпохи, особенно в понимании такой нравственной категории, как долг. Для Анненкова Станкевич является воплощением «благоразумной свободы», человеком, постоянно искавшим «гармонических согласных отношений» ума и сердца и воплотивший в своей личности «гармонию и меру».
Автор вступительной статьи к современному изданию – выпускница ВГУ, а ныне профессор филологии из Санкт-Петербурга Евгения Таборисская замечает: «Станкевич – личность по-своему уникальная для России… Наш национальный менталитет склонен скорее к безмерности и безудержу, нежели к равновесию, гармонии и оглядке на тех, кто рядом, чье мнение расходится с твоим».
Даже сам Станкевич, судя по всему, отдавал себе отчет, что «прекрасное» его жизни – не от мира сего. Он не просто чувствовал свою непохожесть, но и изучал себя в каждый из моментов столкновения с русской жизнью. В текстах его писем возникает подкупающая непосредственностью двоякость взгляда: он живет мечтами и в то же время смотрит на них со стороны. Он знает, что они призрачны, но он любит их и играет ими, как дитя игрушками, и не хочет расстаться, потому что вне их – скучная проза жизни.
«Моя душа, – читаем в одном из его писем, – была расположена все любить, все обнимать, но, пространствовав, еще недолго, по миру, она, огорченная, вернулась и заперлась в себе: скучно без мира, скучно и в мире!» Но это не призраки желаний, а просто игра души с самой собой: это – жажда чего-то высшего, не знающая определенной цели. Эта игра спасает душу от усыпления, но не может дать ей крыльев. Как я понимаю, именно об этом и была книга Анненкова.
Реабилитация человека
Карташов Н.А. Станкевич. – М.: Молодая гвардия, 2013. – 264 с. – (Серия «Жизнь замечательных людей». Вып. 1345).
Казалось бы, уже изначально все предрекало неудачу этому проекту. Рассказать о едва ли не самом возвышенном идеалисте-романтике русской культуры берется генерал-майор полиции. Как говорил Станкевич, «здесь нет Божества, или, вернее, здесь из Божества осталась только сила»…
Но книга получилась. Генерал оказался родом из тех же мест, что и его герой, а писать он учился на журфаке ВГУ. Словом, земляческое притяжение и знание законов создания очерка сделали свое дело, и читатели получили написанную в легкой и доступной форме историю жизни Николая Станкевича. Разве что несколько обескураживает авторская прямота, с которой он вскользь сообщает, что его герой «не любил евреев» и был настоящим патриотом родины…
О патриотизме Станкевич рассуждал так: «Чего хлопочут люди о народности? Надобно стремиться к человеческому, свое будет поневоле. На всяком искреннем и непроизвольном акте духа невольно отпечатывается свое, и чем ближе это свое к общему, тем лучше… Кто имеет свой характер, тот отпечатывает его на всех своих действиях; создать характер, воспитать себя – можно только человеческими началами. Выдумывать или сочинять характер народа из его старых обычаев, старых действий, значит хотеть продлить для него время детства: дайте ему общее человеческое и смотрите, что он способен принять, чего недостает ему. Вот это угадайте, а поддерживать старое натяжками, квасным патриотизмом – никуда не годится».
Это важная для понимания Станкевича мысль. Он считал, что главное, самое задушевное и «сладчайшее», как он выражался, верование – это убеждение в возможности постепенного совершенствования личности. Высшая обязанность человека – содействие этому совершенствованию. Для осуществления этого плана Станкевича разработал систему личного поведения, согласно которой человек должен или делать добро, или приготовлять себя к деланию добра.
По Станкевичу, это значило всеми силами способствовать восстановлению в человеке того идеального образа, который в реальности был затемнен. Но исполнять этот долг сможет лишь тот, кто сам чист, а средства ему даст наука. Поэтому ближайшая обязанность человека – совершенствовать себя в нравственном, а затем в умственном отношении. Очищать душу и образовывать ум, после чего заключить с единомышленниками союз дружбы и чести и общими силами трудиться на пользу отечества – так представлял Станкевич идеальный план своей жизни…
Когда ему исполнилось 24, начинающаяся чахотка и все та же жажда «образовывать ум» погнали его из России. Он некоторое время жил в Берлине, потом в Италии, где и умер в возрасте 27 лет. Трагизм его судьбы и цельность оставленного им впечатления сделали имя Станкевича талисманом для всего поколения отечественных гуманитариев 1840-х годов, породив мощное желание приблизиться к нему по нравственной красоте.
«Нам – мне, Боткину, Бакунину, Аксакову, Тургеневу – всем нам казалось невозможным, чтобы смерть осмелилась подойти к такой божественной личности. Подумайте о том, что был каждый из нас до встречи с ним. Нам посчастливилось», – сказал Белинский.
Один утраченный секрет
На родине Станкевича: Однодневная литературная газета к 200-летию со дня рождения Н.В. Станкевича / Редактор О.Г. Ласунский. – Воронеж, 9 октября 2013 г. – 28 с.
Однодневная литературная газета – уникальное воронежское явление. Ее придумал почти сорок лет назад неутомимый Олег Ласунский. Вышло пять, по-моему, номеров, посвященных разным культурным поводам. Все они – библиографическая редкость. Теперь вот появилась и газета в честь Станкевича.
В ней немало литературных и культурных сенсаций, связанных с нашим краем, так что читателей ждут самые неожиданные открытия. Но нас, прежде всего, интересуют публикации, посвященные юбиляру. Выделю программную статью Аллы Ботниковой «Феномен Станкевича», где, пожалуй, лучше всего обоснован современный научный и гражданский интерес к этой фигуре.
«Была в нем некая необъяснимая гипнотическая сила, что притягивала людей, невольно ощущавших его безусловное духовное превосходство. Тургенев, например, признавался, что при встречах со Станкевичем испытывал «…что-то вроде боязни, проистекавшей, впрочем, не от его обхождения со мною, которое было весьма ласково, но от внутреннего сознания собственной недостойности и лживости».
Речь идет о феномене личностного воздействия Личностного, а не творческого. Роль этого начала в духовной жизни общества, по сути своей, есть проблема культурологическая, хотя, кажется, культурологи до сих пор мало занимались ею. А ведь в каждую эпоху существовали, говоря нынешним языком, «координаторы» духовных исканий своего времени. Таков Станкевич. Личность и судьба его могут дать богатый материал для исследования этого феномена».
Вот почему Николай Станкевич остро современен именно сегодня, когда секрет личностного воздействия в обществе утрачен. Воздействия, понятное дело, нравственного…
Дмитрий Дьяков
