В августе книги в Воронеже почти не выходят. Август – время отпусков. Посему читать сегодня будем накопившиеся за месяцы этого года выпуски местного литературного журнала «Подъем». Там есть что выбрать.
Когда земля уходит из-под ног
Евсеенко Иван. Трясина: Повесть. – Подъем, 2014, № 4, стр. 14-51.
Во всех последних произведениях Иван Евсеенко неизменно «убивает» своих героев. С упорством и упрямством человека, осененного какой-то большой спасительной идеей, он разыскивает их по заброшенным деревням и поселкам и истребляет. Эта участь не миновала и героя новой повести писателя.
Действие происходит в некогда богатом, а ныне вымирающем селе, где доживают свой век одинокие старики. Сил у них остается все меньше и меньше, поэтому они уже не могут с былой легкостью нести все заботы и тяготы крестьянского труда. В частности, содержать в каждом дворе корову. Вот и решают старики оставить одну буренку – «самую удойную и надежную» – на всех и по очереди ухаживать за ней. Таковой оказалась корова по кличке Ромашка, принадлежавшая овдовевшему старику Дмитрию Ивановичу.
Ромашку пасут по очереди на лугу около болота. Там же обитает некое дикое и злобное существо – полусобака-полуволк. Периодически оно выскакивает из своего укрытия и нападает на Ромашку. Причем происходят эти случаи аккурат в день, когда очередь пасти корову доходит до Дмитрия Ивановича.
Остальные немногочисленные обитатели деревни никакого злобного существа не видят… Кульминация наступает, когда это зверь загоняет Ромашку в болото и корову начинает засасывать трясина. Всю ночь Дмитрий Иванович, помолившись и осенив животину крестом, обороняет ее от злого монстра, которого в конце концов он (перекрестившись еще раз) все же одолевает… Когда ночь прошла и к болоту явились все оставшиеся в живых деревенские старики, «тонущей и гибнущей Ромашки там не было. Она мирно и безмятежно паслась на твердом бугорке луговой овсяницы, скрываясь в ней почти по самую грудь». Хуже обстояло дело с Дмитрием Ивановичем – «широко раскинув запястья и не обращая никакого внимания ни на крики стариков и старух, ни на щебетания утренних птиц, ни на щекочущие ему лицо лучи восходящего солнца, на примятой траве сладко и бездыханно лежал Дмитрий Иванович. Хуторяне окружили его плотным, неразрывным кольцом и тоже все помертвели, одинокие и потерянные…»
Евсеенко – мэтр воронежской прозы, создающий – ни много ни мало – собственное мироздание. И наверняка новой повестью он хотел сообщить читателю что-то важное для понимания этого своего мира. Что-то вроде того, что смерть – это всего лишь «охранный сон, отстраняющий от земной суетной жизни»… А потом автор так увлекся этой мыслью, что забыл о живых героях. В данной повести они у Евсеенко получились совсем неинтересные: какие-то полые, довольно грубо раскрашенные по поверхности, да и то за счет наработанного писательского автоматизма. Оттого и вся повесть выглядит не иллюстрацией к заповеди о жизни после смерти, а всего-навсего картинкой-раскраской, для которой не имеет значения, какой палитрой владеет автор. Картинка все равно не станет больше самой себя. Потому главным в «Трясине» остается именно трясина – пространство земли, которое «всегда бурлит водоворотами и в недолгие минуты гибельно засасывает в торфяные свои недра все живое и сущее».
Анатомия диагноза
Никитин Виктор. Зоя Пальцева. Легко ли быть пнем? Нет и нет… : Рассказы. – Подъем, 2014, № 5, стр. 98-110.
Короткие психологические зарисовки воронежского мастера интеллектуальной прозы о человеке в современной городской цивилизации, об опустошении, «оскудении» души провинциальных интеллигентов, которые блуждают по запутанным улицам родного города. И постепенно местный пейзаж становится частью их анатомии.
«Город, в который она возвратилась, ее родной город, вдруг показался ей чужим. С ночи прошел дождь, который проявил всю осеннюю грязь. Сразу за зданием вокзала ее встретила большая куча мусора, заботливо поддержанная окурками до размеров причудливой пирамиды; ветер откуда-то принес запах дешевого мыла, и ей показалось, что она проваливается в какую-то яму, из которой невозможно выбраться».
Одинокая женщина, уехавшая когда-то из провинции в столицу на поиски счастья, возвращается домой, так и не обретя того, к чему она стремилась…
«Геннадий Леонидович вышел из автобуса и зажмурился от удовольствия. Только теперь он сообразил, что это были всего-то две-три секунды какого-то не нарочно утерянного или позабытого счастья».
Тихий работник музея, который вынужден терпеть соседа-жлобяру, пристающего к его жене…
«Тут всего три остановки идти; под ногами пыль, песок, то снимают асфальт, то меняют тротуарную плитку. Вечная стройка, неудобства. И все же расстояние: мысли разные лезут в голову без спроса, даже думать не приходится, попросту некогда. И мысли все неровные из-за неровной поверхности, по которой идешь».
Три городских сумасшедших, после встречи с которыми герой рассказа совершенно забывает, куда направлялся…
Город реальности и грез. С одной стороны – ощущение зыбкости бытия, с другой – навязчивость его однообразия. В этой системе координат Виктор Никитин поселяет своих героев, созерцая их обреченную неизбежность.
«Спасенья нет, есть бесконечность»…
В какой-то момент возникает иллюзия освобождения от времени, от телесности, ощущение появления чуда, обнаружения чего-то главного, составляющего смысл жизни…
«Перед ее глазами открылось темное небо, усеянное застывшими звездами, а внутри нее растекалось теплое и спокойное ощущение дома».
Но это всего лишь иллюзия. «Я вдруг поймал себя на том, что иногда разговариваю сам с собою. Если это началось, то теперь ничем не остановишь. Мы живем в каком-то перевернутом мире, неужели я один это замечаю?»…
В этом завершающем подборку авторском «вздохе» слышится и озабоченность, и облегчение.
От судьбы не уйдешь
Южанинов Леонид. Пленник судьбы: Роман. – Подъем, 2014, № 7, стр. 74-141.
Классическая по форме автобиографическая проза с хронологической последовательностью, интересными деталями, но тяжеловесная по общей структуре. Авторский вариант второй части известной горьковской трилогии «В людях». Герой романа Алексей Северцев, в котором очень быстро угадывается сам Леонид Южанинов, дослуживает в армии и демобилизуется. Действие происходит в 1960-е годы, когда вся молодежь страны пребывала под гипнозом масштаба государства, площадь которого измерялось простыми дробями – одна шестая часть суши. Впрочем, территория, на которой происходит действие романа, ограничена Уралом и Дальним Востоком. На этом пространстве Алексей пытается найти свою судьбу. Он пробует разные профессии, но удовлетворения не находит, пока однажды не попадает в редакцию районной газеты. Здесь публикуют его первый рассказ, потом еще одну заметку… И в конце концов, приглашают на работу журналистом. Алексей думает несколько дней и… отказывается.
Заканчивается роман вдохновенным посылом в будущее: «Он и не знал, что поступил правильно, не знал, что судьба берегла его для большой литературной работы, где газетные навыки и штампы – лишь помеха, берегла, чтоб раскрыть его способности в момент трагического крушения государства на переломе веков».
… Несколько высокопарно, конечно, но дело в другом. Роман «Пленник судьбы» несет ярко выраженный оттенок репортажности с ее «эффектом присутствия» и взглядом на происходящее глазами очевидца:
«Алексей устроился работать на Анилино-красочный завод или, как его шутя называли, анилино-тряпочный. Здесь властвовала химия, завод производил различные красители, которые шли в текстильную промышленность. Каждый цех выпускал красители своего цвета, но самым «знаменитым» был цех под номером 17. Он изготовлял красный порошок. Если человек заходил в цех в валенках, то следы его потом отпечатывались на снегу красным в течение дня»…
«Камчатка – обширный, миндалевидно вытянутый полуостров, по площади больше Апеннинского, где расположена Италия. Здесь все своеобразно, все удивительно, не похоже на другие места. Горы чередуются с долинами, лес с лугами, реки с озерами. На огнедышащих горах – ледники, ниже – альпийская растительность спускается к подножью. Гейзеры выбрасывают кипящую воду вверх на десять метров, пар – на три сотни метров. У ключей температура достигает ста градусов, здесь лютой зимой, среди снежных сугробов цветут фиалки. Много дымящихся вулканов. Все притягивает глаз своей необыкновенной магической красотой»…
И таких сугубо репортажных пространных трактовок фактов в романе – уйма.
Так что по сему выходит: не уберегла судьба Алексея Северцева от журналистики!
Дмитрий Дьяков
Иллюстрации Марина Демченко
