Много лет тому назад во Владивостоке судьба свела меня с замечательным человеком. В старом блокноте сохранилось его имя – Грэг Дэй. По-русски он просил называть себя Григорием Львовичем Деевым. Потомок харбинских инженеров-путейцев, он родился и вырос в Австралии, в Аделаиде. Человек весьма состоятельный, владелец крупной рыболовной компании, а было ему тогда сурово за семьдесят…
В Обществе изучения Амурского края он искал людей, занимавшихся народными промыслами Дальнего Востока. Богатая коллекция музея имени Арсеньева его не вдохновила – ему была нужна резьба по кедру. Будучи по материнской линии потомком семиреченских казаков, он попросил помощи у Уссурийского казачьего Войска – тут мы с ним и пересеклись. Я тогда только начинал заниматься резьбой, и учили меня именно на кедровой древесине. В машине, по пути из Владивостока до Лесозаводска и состоялся тот памятный разговор…
Григорий Львович занимался народными промыслами всю жизнь, поскольку именно умение держать в руках рубанок и стамеску не дало помереть с голоду первому поколению австралийских-харбинских переселенцев. На деревянные (в прямом смысле) деньги выучился и он сам, и его сестры. Позже приморские резчики удивлялись, насколько грамотно и толково работает «миллионер из-за бугра» – ему достаточно было один раз увидеть и потом попробовать под присмотром мастера – дальше все делал сам. При этом не скрывал своей досады относительно того, что настоящие шедевры местных умельцев совершенно неизвестны даже в России, не говоря уже о международном признании… «Учитесь у японцев. Их культура – экспортный товар, как русский газ. Их деревянные игрушки – куклы кокэси – известны уже больше, чем матрешки. А оригами давно перестало быть японским искусством – им занимаются во всем мире…»
Что касается резьбы – то тут, по его словам, абсолютное первенство принадлежало американцам. Одних только журналов по резной тематике в США выходило больше семидесяти. Все виды резьбы были распропагандированы тысячами мастеров, десятками тысяч книг и учебников. Ручные промыслы осваивали средства, сравнимые с доходами крупных частных спортивных клубов.
– Вы тоже до этого дойдете… если успеете.
– М-м… не понял?
– Если успеете понять важность этого направления экономики, пока сохраняются мастера. И поможете им создать школы. Очень нужно успеть. Но… в России пока что думают о ложно глобальном.
– Поясните?
– Ваши экономисты глубоко убеждены в глобальности того, что приносит самые большие доходы. На самом деле глобальное это то, что уникально и неповторимо. Каждый японский меч-катана – глобален, потому что другого такого нет, и никогда не будет. Каждый резной ларец, кованая решетка, даже расписная солонка, которую нам подарила бабушка из деревни – глобальна. Потому что неповторима.
На сувенирные отделы владивостокских магазинов он даже не смотрел – «Китч, индастри…». Хохлома, жостовские подносы, многочисленные камнерезные безделушки – это все было, по его мнению, «тривиал энд примитив». Через несколько дней он улетел в Японию, увозя с собой целый чемодан изделий, на которые таможенники даже не взглянули. Их гораздо больше интересовал его суперсовременный фотоаппарат – цифровые модели тогда были еще в новинку.
Много позднее, когда волею судеб пришлось заняться философией творчества, тема народных промыслов и ремесел всплыла снова. Как выяснилось, во времена Александра III и позднее, в эпоху «серебряного века», многие русские меценаты вкладывались именно в народные промыслы – сохраняя уникальные школы и техники. На Лондонской выставке 1852 года изделия народных промыслов составили почти половину русской экспозиции. На Нижегородской ярмарке 1899 года были представлены более 700 (!) промыслов, ремесел и технологий из самых разных местностей России, при этом варшавские книжные переплеты ручной работы и петербургские коробочки в технике папье-маше получили специальный приз «Эталонъ». Княгиня Тенишева, принцесса Ольденбургская, Шуваловы, Гагарины и Рябушинские активно покровительствовали этому народному искусству. Именно «ручное ремесло» видели главным способом в борьбе с пьянством – и это не преувеличение. От пьянки отучали столярным делом и переплетением книг. Но главный смысл этого действа – помочь человеку раскрыть свою творческую составляющую, поверить в себя. Проще говоря – выйти из кризиса безнадеги, да еще и сохранив при этом ту самую уникальность, о которой говорил австралийский рыбопромышленник – русский мастер Григорий Деев.
Кризис в сознании сегодня ничуть не меньше, чем в экономике. Вера в собственные силы у множества сограждан подточена ежедневными социальными и бытовыми неурядицами, понимание собственных возможностей ограничено исключительно зарабатыванием денег. Причем в девяноста процентах случаев – исключительно в найме. Создать собственное рабочее место и активно его осваивать – это планида ничтожно малого процента нашего населения. Между тем, возможностей освоить любое ремесло сегодня существенно больше, чем было ранее – интернет предоставляет для этого огромные возможности. С оговоркой отмечу – пока, главным образом, на английском языке.
В России народными промыслами занимается все тот же Нижний Новгород – ярмарочное прошлое дает себя знать. Однако последняя их выставка, широко освещенная в сети, производит не лучшее впечатление: все те же «китч» и «индастри». Проще говоря – широко растиражированные образцы, произведенные индустриальным способом, где главный показатель – массовость, а не уникальность. Перспектива очевидна: все массовое производство рано или поздно китайцы перетянут к себе – ни для кого не секрет, что копеечные сувениры с Эйфелевой башней, мостом Тауэр и Венской оперой осенены блистательным «Made in China». На этом рынке конкуренции с ними не выдержать. Очень прав был тогда мистер из Аделаиды: создание школ наших уникальных мастеров (которые еще сохранились единицами), активное ученичество народным промыслам и ремеслам – это и есть выход из положения. В этом и местные бренды, и реальное познание через творчество, и – тоже немаловажно! – собственные рабочие места. Которые могут приносить доход, если их правильно организовать. Почему бы не создать специальный факультет в воронежской академии искусств? Где можно было бы пройти мастер–класс умельца из любой точки России – от кубачинского серебряника до японского оригамиста, откуда выпускали бы грамотных галеристов, аукционистов, а также давали консультации коллекционерам со всего света. Мое больное – учили бы экспертов в сфере народных промыслов, которые могли бы продвигать в России и мире рамонскую керамику, бобровское лозоплетение… Не говоря уже о том, чтобы возродить совершенно забытое искусство пирографии – художественного выжигания по дереву. Слышал, что такое панно украшало каминный зал Рамонского замка – однако сам того не видел.
И в заключение. Каждый человек – уникален. Его творческие способности – абсолютно уникальны. Если дать им раскрыться – уникальность будет помножена на уникальность. И если возможности для этого будут созданы в Воронеже – его уникальность будет очевидной и неоспоримой. Следуя логике текста – и глобальность тоже. Колыбель российского флота – это, конечно, звучит. Но эхом в отдаленном прошлом. А не призывом к будущему в нашей глобальной современности.
Михаил Кутузов
Рисунок Вероника Злобина
