Театр без личности его руководителя – как зеркало без отражения. Так всегда было, есть и будет. Хороший худрук умеет считывать нравы, привычки, предубеждения, увлечения и настроения своей целевой аудитории, транслировать их во внутренний творческий процесс, что потом воплощается в сценическом продукте, близком и понятном своему зрителю, и, соответственно, в репертуарной афише.
МНЕНИЕ РЕДАКЦИИ
Главред Котин давно хотел поговорить о воронежских театрах, но не абстрактно, а сделав некий временной срез – т.е. и в историю немного погрузиться, и сегодняшний день охарактеризовать. С учётом наших финансовых недугов и очевидного недостатка полос под такой труд его идея ни разу не казалась удачной. Сейчас же, выпуская прощальный номер, мы решили, что лучшего момента для этой публикации уже, вероятно, не случится. Материал Котина огромен, его сложно даже обозвать модным словечком «лонгрид», поэтому предупреждаем заранее: чтиво это не на 5-7 минут.
На внутренний распорядок театра, на жизнь его обитателей личность худрука тоже влияет самым непосредственным образом – хотя самим театральным работникам это кажется порой совершенно незаметным.
Я попытаюсь сделать обзор воронежских театров: чем дышат они, в чём выражается их нынешняя деятельность, насколько они интересны в плане выбранного направления развития – и всё это сообразуясь с личностями их руководителей. Сразу хочу сказать, что обзор этот ни в коей мере не претендует на истину в последней инстанции. Это мои субъективные соображения, основанные на собственном опыте и знании воронежской театральной «кухни».
Академический театр Драмы театр имени Кольцова: Начало Петровской эпохи.
Художественному руководителю воронежской Драмы Владимиру Петрову был уготован нелёгкий путь. Он пришёл на смену скоропостижно скончавшемуся прежнему хозяину театра Анатолию Иванову в сложное время. Нужно было одновременно заниматься реконструкцией исторического здания театра, ставить плановые спектакли в нынешнем Концертном зале (что на Советской площади, где ранее драмтеатр дислоцировался) и параллельно налаживать отношения со своенравной кольцовской труппой. В общем, несколько плохо гармонирующих между собой удовольствий в одном флаконе.
Психологический климат в театре был напряжённый, что неудивительно: за 20 лет руководства театра Ивановым артисты привыкли к определённому укладу творческой жизни, вросли в него корнями и даже любые бытовые отклонения воспринимали как угрозу личной безопасности, а уж появление нового начальника-варяга (до Воронежа Петров ставил спектакли в Москве, Санкт-Петербурге, Риге, Омске, Киеве, Севастополе – прим ред.) ознаменовалось панической враждебностью. Впрочем, это тоже логически объяснялось естественным устройством человеческой психики: когда, допустим, умер генсек Брежнев, не было, кажется, в Советском Союзе человека, который бы не подвергся панике и не начал думать, что теперь неизбежно начнется ядерная война со Штатами.
Областной театр кукол «Шут»: Комфортное безвременье
Писать о нём сейчас – не особо увлекательный труд. Куда более интересна история театра: именно она объясняет причины нынешней невзрачности «Шута». Когда-то у театра кукол не было своего помещения, он ютился в нескольких комнатках в торце здания кинотеатра «Юность». Я после окончания школы работал там монтировщиком декораций, хорошо помню то время. Театр функционировал только на выездах: воронежские детсады и школы да сельские клубы, 2 стареньких автобуса «Кубань», 2 бригады актёров, 2 монтировщика и звукооператор – вот и всё, что было нужно для выполнения плана. А план выполняли на 100% и без стационарного зала, что легко объяснимо: на кукольные спектакли родители всегда водили, водят и будут водить своих детей, это самая надёжная публика. Но главный режиссёр театра Игорь Лукин мечтал об иной судьбе для своего коллектива. Ученик легендарного кукольника Образцова, умный руководитель, сильный режиссёр был одержим строительством идеального здания на проспекте Революции.
Он хорошо понимал, насколько многополярным на творческом уровне может быть современный кукольный театр, и строил планы по масштабному изменению своей целевой аудитории. Внезапная смерть не позволила Лукину воплотить идеи, но за него это сделал другой легендарный кукольник – Валерий Вольховский из Челябинска, приглашённый на пост художественного руководителя. С приходом Валерия Аркадьевича в Воронеже начался самый натуральный кукольный бум: умные, остросоциальные его постановки шли с переаншлагами, а на премьеры спектаклей для взрослой публики собирался весь цвет воронежской интеллигенции. Артисты Вольховского – Чернявские, Голованов, Чувардин, Шмаргун, Фильченко и другие – были без преувеличения воронежскими звёздами. Они талантливо проявляли себя не только на сцене родного театра, но и принимали самое активное участие в городской жизни, постоянно выступали на сцене местного Дома актеров. В общем, театр Вольховского был одним из важнейших центров творческого Воронежа. А потом Валерий Аркадьевич поссорился со своей старой актёрской гвардией, и причиной стали не творческие разногласия, а бытовуха – некоторые финансовые вопросы, в которых не нашлось места пониманию.
Театр юного зрителя: Бархатная революция
Новейшую историю воронежского ТЮЗа следует рассматривать поэтапно: до отставки Александра Николаевича Латушко – и после неё. Латушко руководил долго, более 20 лет. Дольше, чем Леонид Ильич Брежнев Советским Союзом. Коммунисту Латушко в отдельно взятом театре удавалось в своё время претворить в жизнь многое из того, что творилось на шестой части суши при генсеке с мохнатыми бровями.
Как и в бывшем СССР, население воронежского ТЮЗа существовало в постоянном дефиците — всё время чего-нибудь не хватало. То краски для стен, то шифера на крышу, то сценической аппаратуры, то скульптуры на фронтон. Периодически Латушко, надраив до блеска депутатский значок (он ведь был ещё и депутатом областной Думы, возглавлял комитет по культуре), ходил к губернатору Гордееву и просил денег на решение той или иной отдельно взятой проблемы. Либо губернатор у нас слишком либеральный, либо у коммунистов железная хватка – и Латушко не являлся исключением, но без добычи Александр Николаевич обычно не возвращался. Может быть, поэтому у пожилых работников ТЮЗа бытовало стойкое убеждение, что уж чего-чего, а дефицита главного режиссёра в театре не будет никогда. В их глазах Латушко оставался непоколебим, как памятник Ленину на одноименной площади.
Надобно заметить, что тюзовский главреж-депутат вообще любил уделять общественной жизни большое внимание, и поэтому был опутан многочисленными заседаниями и круглыми столами, как новогодняя ёлка гирляндами. Не было, кажется, у нас такой организации, где бы он не действовал или почётно не состоял; Латушко хотели заполучить в свои комитеты и матери- одиночки, и трактористы-чечёточники, и даже мастера художественного свиста при областном избиркоме.
Театр оперы и балета: Пир во время чумы
Самый многострадальный из воронежский театров. Несмотря на то, что история его знает немало славных страниц, последние годы изобилуют таким негативом, что начинает казаться, будто над этим учреждением тяготеет злой рок – впору уже обращаться к священнику, чтобы окропить помещение. Узел неэффективного руководства начал постепенно, но туго формироваться ещё в эпоху Игоря Непомнящего, и, в конце концов, удавка затянулась настолько сильно, что стало понятно: ещё немного – и ничто не спасёт задыхающийся организм, а в воронежском театральном пространстве появится синюшный труп с высунутым опухшим языком, болтающийся на веревке проблем.
Директора Непомнящего уволили, но нерешённые управленческие вопросы осталась. Пригласили на должность худрука московского скрипача Андрея Огиевского. Разгребать Авгиевы конюшни? Поначалу в это очень хотелось верить. Но спустя некоторое время выяснилось, что никто не собирается освобождать висельника от удавки, а Огиевский, судя по всему, способен лишь на дорогостоящую косметику: подрумянить полутрупу бледнеющие щечки, подкрасить закатывающиеся в агонии глаза и надеть на дергающееся в конвульсиях тело сшитый на Мосфильме костюмчик.
Театр «Неформат»: История одного альтруиста
Вы мне можете не поверить, но я говорю совершенно серьезно: артист воронежского театра драмы Антон Тимофеев – сумасшедший.
Долгое время я не подозревал об этом и думал следующее: ну, актёр и актёр – в меру симпатичный, в меру талантливый, в меру разносторонний – не так уж мало таких. Подобное мнение о Тимофееве бытовало, когда он ещё в ТЮЗе работал. Но потом он не выдержал тоскливого режиссёрства Латушко и успешно сбежал в драмтеатр, где его с радостью и приняли. После этого Антона словно подменили, творческая меланхолия исчезла, словно её и не было никогда. И сразу на нескольких воронежских сценических подмостках загромыхала кипучая тимофеевская энергия.
Помню, несколько лет назад было дело, забрёл я в Дом актёра на капустник, приуроченный ко Дню театра. Забрёл, скорее, по привычке, не думая увидать там что-либо интересное. Суть в том, что «капустное» движение в Доме актёра очень быстро сошло на нет после того как этим делом перестали заниматься легендарные народные артисты Анатолий Абдулаев и Александр Тарасенко. Они в своё время умели увлечь и объединить своими замыслами актёров и музыкантов со всех воронежских театров, превратить эти выступления в настоящие шоу.
Камерный театр: Скверное обаяние буржуазии
Предвижу шквал критики в свой адрес, но в заключительной части обзора считаю нужным сразу обозначить свою позицию: мне неинтересен нынешний Камерный театр. Я считаю, что он находится в творческой стагнации, и какого-либо прогрессивного развития от этого учреждения ждать не имеет смысла – во всяком случае, в ближайшие два года. Здесь важно сделать акцент на том, что я говорю исключительно о творческой составляющей. Менеджмент, инфраструктура и прочие административно-хозяйственные вопросы в Камерном решены грамотно, в отличие от некоторых воронежских и множества российских провинциальных театров. Иными словами, я отнюдь не против существования Камерного в нынешнем его виде. Наоборот! Прекрасно, что в городе появилось ещё одно великолепное театральное здание, работает высокопрофессиональная труппа, есть выставочные залы, чудесное кафе – созданы все условия, чтобы приличная публика чувствовала себя здесь комфортно. Но, к моему сожалению, появилось и то, чего не было в Камерном первого его десятилетия. Это характерная культурно-досуговая атмосфера. И хотя перечень названий спектаклей в репертуарной афише ещё взывает к творческим истокам прежних лет, всё это уже выглядит как академическая претензия коммерческого театра.
Михаила Бычкова в своё время героем наших дней сделала та часть воронежской интеллектуальной общественности, которая, так или иначе, группировалась вокруг ценностей, транслируемых радиостанцией «Эхо Москвы» образца нулевых. Приехав в Воронеж из Иркутска на должность главрежа ТЮЗа с группой своих актёров-сподвижников, Бычков практически сразу обозначил новый в ту пору для нашего города жанр интеллектуального театра. В практическом применении это означало, что для постановок Михаил Владимирович брал материалы сложные, глубокие – философской и психологической направленности, причём они зачастую изначально не были адаптированы к театру. К удовольствию воронежской интеллигенции на афишах ТЮЗа появились имена представителей современной зарубежной литературы, которых не ставили в других театрах по определению. Спектакли были технически точны и глубоки по содержанию, а работа талантливейшего художника Юрия Гальперина обеспечивала постановкам неизменно блестящую визуальную концепцию.
