Субъективный обзор воронежских театров. Часть 4.
Полный обзор см. на странице…
Андрей Огиевский и Екатерина Данилова в Московском международном Доме Музыки / фото Facebook Андрея Огиевского, 12 апреля 2016г.
Самый многострадальный из воронежский театров. Несмотря на то, что история его знает немало славных страниц, последние годы изобилуют таким негативом, что начинает казаться, будто над этим учреждением тяготеет злой рок – впору уже обращаться к священнику, чтобы окропить помещение. Узел неэффективного руководства начал постепенно, но туго формироваться ещё в эпоху Игоря Непомнящего, и, в конце концов, удавка затянулась настолько сильно, что стало понятно: ещё немного – и ничто не спасёт задыхающийся организм, а в воронежском театральном пространстве появится синюшный труп с высунутым опухшим языком, болтающийся на веревке проблем.
Директора Непомнящего уволили, но нерешённые управленческие вопросы осталась. Пригласили на должность худрука московского скрипача Андрея Огиевского. Разгребать Авгиевы конюшни? Поначалу в это очень хотелось верить. Но спустя некоторое время выяснилось, что никто не собирается освобождать висельника от удавки, а Огиевский, судя по всему, способен лишь на дорогостоящую косметику: подрумянить полутрупу бледнеющие щечки, подкрасить закатывающиеся в агонии глаза и надеть на дергающееся в конвульсиях тело сшитый на Мосфильме костюмчик.
Можно вспомнить отдельные из многочисленных проблем, накопившихся в театре к моменту отставки Игоря Непомнящего. Например, среднемесячные зарплаты артистического состава (около 10.000 рублей) – как минимум в 2 раза ниже, чем в других российских региональных театрах оперы и балета, а очевидные задержки в их индексации аргументировались неполной загруженностью труппы. Ситуация усугублялась тем, что в театре фактически отсутствовал фонд премирования артистического состава за непосредственное участие в постановках: в балете не превышал 10-15% по отношению к базовой (тарифной) части заработной платы (это приблизительно 80.000 в месяц на весь коллектив при 4-7 балетных спектаклях). Для сравнения: в Пермском театре оперы и балета этот же показатель (сверхтарифные выплаты) был выше в 15 раз (от миллиона рублей до полутора в месяц на коллектив при 8-10 балетных спектаклях). На тот момент оркестр нашего театра был ограничен в числе, некоторые музыканты подрабатывали в других коллективах – скажем, в филармонии у Владимира Вербицкого, где оркестровая команда сильнее. Парадокс: формирование репертуара во многом зависело от занятости этих музыкантов. Зарплаты театральных оркестрантов, как и у артистов, тоже были низкие, в 2 раза меньше, чем в других региональных театрах такого уровня.
В театр невозможно было привлечь новых педагогов, молодых и перспективных, да и вообще педагогический состав отличался неукомплектованностью. В силу низких зарплат в мужском составе балета наблюдалась аналогичная картина, много вакантных мест. Ротация затруднялась. Молодые артисты не появлялись из-за тех же жалких зарплат. Для наглядности: в Московской академии хореографии не так давно вывешивали приглашения на работу из театров со всей страны. Так вот, даже для старта меньше 22.000 никто не предлагал. А в воронежском театре первая зарплата была 4.700 рублей + 4 .100 (это губернаторская надбавка минус 13% налог). Около 8.000 рублей получали на руки молодые артисты. Те, кто постарше, получали 10.000 плюс премия в 1.000. У ведущих солистов больше 16.000 не бывало…
Вы спросите, зачем я совершил этот небольшой экскурс в прошлое. Да чтобы возник следующий вопрос: что-нибудь изменилось в театре оперы и балета с тех пор? Судя по высказыванию знаменитого Зураба Соткилавы, который возглавлял недавнюю аттестационную комиссию в театре, не изменилось практически ничего. Во всяком случае, зарплаты так и остались нищенскими, о чём Соткилава прямо говорит: «… у меня душа болит: вдруг они лишатся этого несчастного оклада в 7.000 рублей, на который только 3 буханки хлеба можно купить».
Конфликты и скандалы начались практически сразу после назначения Андрея Огиевского худруком. Сначала я скептически относился к этим истерикам (повидал на своём веку немало самых разных разборок в этом театре), с оптимизмом ожидая от нового руководителя грамотных и конкретных шагов по возрождению многострадального очага искусства. А потом почитал его интервью и высказывания в соцсетях, сопоставил их с методикой воронежской работы Огиевского в единый психологический портрет и сделал вывод: надеяться на возрождение театра при Огиевском, скорее всего, бессмысленно. Оперный сейчас похож на свадебную лошадь, которую заставляют возить на себе многочисленные брачующиеся пары; бедному животному хочется есть, пить, ночевать в тёплом стойле, ребра из-под шкуры выпирают, а лошади вместо всего этого на голову яркие бумажные цветы да нарядные венки цепляют. Кобыле вообще-то рачительный хозяин нужен, а не ловкий арендатор.
Полагаю, Огиевский – это классический типаж временщика проездом из столицы. Рафинированный музыкант, который живёт в атмосфере московской музыкальной тусовки, выступает с концертами в России и за рубежом, любит давать интервью (в которых говорит округло, пафосно и скучно), а также выкладывать в соцсетях кокетливые снимки определённого формата: «я в Риме с таким-то», «я в Москве с такой-то», «я на фестивале с группой таких-то товарищей». Короче, живёт в свое удовольствие, это никому не возбраняется, а многим даже рекомендовано. Но возникает очередной вопрос: а при чем тут, собственно, воронежский театр оперы и балета с его заскорузлыми многолетними трудностям? Неужто маэстро Огиевский их решать сюда приехал, променяв будни столичного бомонда на праздник общения с голодной и злой воронежской труппой? Нет, конечно.
Мне вообще думается, что провинциальные регионы для московских творческих представителей такого типа – это своеобразные резервации, куда ездят (за счёт театра) на хорошо оплачиваемую работу (а в случае с Огиевским – на оч-чень хорошо оплачиваемую), но всегда возвращаются (опять же, за счёт театра) домой, где тепло, где яблоки. Схема работы тоже всегда одна и та же, она рассчитана на внешний эффект: приглашение (далеко не бесплатно) московских и питерских звёзд, чаще всего – своих знакомых и друзей, организация фестивалей с участием всё тех же звёзд, обязательно какая-нибудь громкая постановка в надежде на золотомасочный экспорт и многочисленные заявления в прессе о том, что теперь-то мы ближе к столице, к Европе и стремительно врываемся в XXI век. Как правило, подобные творцы позиционируют себя специалистами, занимающимися исключительно высоким искусством, и поэтому предпочитают, чтобы всю грубую хозяйственную работу (кадровые вопросы, зарплаты, ремонты, жилищные проблемы и прочее) за них делал кто-нибудь другой. Если такового не находится, то пускают всё на самотёк, а в случаях возникновения конфликтов внутри коллектива предпочитают самоустраняться или обращаются за помощью к надзорным инстанциям.
Андрей Огиевский нисколько не погрешил против описанных выше традиций, в том числе и в ситуациях, касающихся конфликтов с труппой. Сначала отдуваться за него была призвана аттестационная комиссия (правда, совестливый Соткилава чуть всё дело не испортил своими высказываниями про нищенские зарплаты), теперь вовсю потеет наскоро собранная комиссия от департамента культуры. Если так пойдёт и далее, то близок час, когда мы, вероятно, услышим эмоциональную апелляцию оперного худрука к самому губернатору: помогите, меня – друга Михаила Владимировича – в вашем городе обижают!
В заключение несколько слов и о недавней громкой постановке. Речь, понятно, о «Дон Жуане». Я не буду рассуждать о его художественных достоинствах , поэтому давайте будем исходить из того, что спектакль получился прекрасный. Я о другом – о целесообразности сумасшедших финансовых затрат на такую постановку. 9 миллионов рублей – это громадная сумма для Воронежа по нынешним меркам. Плюс (если не обманывают другие воронежские СМИ) режиссёр и дирижёр получили гонорарами больше миллиона каждый. Для сравнения: в ТЮЗ на 3 плановых спектакля выделили всего 600.000, то есть всего по 200.000 на брата, что на фоне донжуановского роскошества выглядит издевательством. Эту сумасшедшую разницу – 200 тысяч против 9 миллионов – для театров из одного города, находящихся под управлением одного и того же департамента культуры, возможно объяснить только одним словом, но оно не имеет к культуре никакого отношения.
Можно и ещё привести показательный пример. Вот сейчас стремительно идёт ко дну воронежский хоккейный клуб «Буран» – денег нет даже на хоккейную амуницию, игроки грозят забастовками из-за невыплат зарплат. Представим себе, что главному тренеру удалось выбить из областного правительства внушительную сумму, но вместо того, чтобы залатать хоть какие-то дыры в хозяйстве, тренер покупает дорогущего легионера из НХЛ, а журналистам начинает рассказывать, что теперь они, благодаря этому решению, покорили XXI хоккейный век. Что произойдёт? Да тренера просто разорвут свои же хоккеисты, поделившись удовольствием с многочисленной армией болельщиков. Зато от общественности после этой истории в театре оперы и балета почему-то ждут аплодисментов.
Огиевский пытается вроде как откровенничать с журналистами об уникальности этой постановки, но за этими комичными примерами явственно виднеется тень Гоголя. Помните в «Ревизоре» – в сцене вранья – Хлестаков описывает светское общество, в котором он якобы бывает:
«На столе, например, арбуз – в семьсот рублей арбуз. Суп в кастрюльке приехал на пароходе прямо из Парижа…».
Читаем откровения Огиевского по поводу «Дон Жуана»:
«…этот спектакль можно охарактеризовать многократным словом «впервые»… впервые пистолеты, мушкеты и мечи, которые использованы в спектакле, изготовлены профессиональными оружейниками… впервые артисты съедают продукты, представленные на сцене…»
Не улавливаете сходства хотя бы в тоне повествования?
Премьера «Дон Жуана» не вызвала ажиотажа, сравнимого с потраченными на него деньгами, а закономерная эйфория от заслуженных аплодисментов уже прошла. Проблемы в театре остались, их по-прежнему всё так же много. Среди них – и протесты труппы, которые при Огиевском приобрели характер привычного явления.
Увы, лично я пока не вижу никаких предпосылок, что материальное положение в театре оперы и балета изменится в лучшую сторону. Специалисты отмечают, что с Огиевским оркестр стал играть значительно чище – это очевидный, качественный прогресс по сравнению с эпохой Анисичкина. Так, может, Огиевскому надо быть главным дирижёром, а театром пусть руководит кто-то другой? Тот, кто умеет держать удар, оснащён железным волевым стержнем и способен решать насущные проблемы самостоятельно, не перекладывая ответственность на чужие плечи и не апеллируя бесконечно к надзорным инстанциям.
Обычно столичный временщик, покидая регион, произносит одну и ту же фразу, смысл которой всегда един: «Я хотел им дать Европу, но у этих регионов вечно нет ни на что денег».
Очень хочу ошибаться.
