Сколько их, этих имен, выбитых, нацарапанных, выгравированных или просто выведенных на фанерном щите масляной краской на многочисленных памятных знаках, рассеянных по просторам России, Белоруссии, Украины… Имена тех, кто не вернулся с той, большой войны, что началась семь десятков лет тому назад. Детям, в тот памятный год родившимся, уже семьдесят, а память еще живет незатухающей болью. Те, чьи имена на памятниках, ведь могли бы быть еще с нами. Некоторые их сверстники живы. Они-то помнят. Но сколько их осталось? И сколько им осталось? И главное – от скольких остались только имена, за которыми … пустота.
Факультет журналистики ВГУ издал книгу, подготовленную одним из старейших преподавателей факультета Ириной Анатольевной Белопольской. Это – собрание документов – военный дневник и письма с войны ее отца – сначала лейтенанта, потом капитана Анатолия Васильевича Белопольского. А публикатор и есть та самая «Ринулька», о которой он с такой неизбывной нежностью вспоминает на войне. Увидеть своих дочерей повзрослевшими ему так и не довелось.
Дневник и письма – прямые, свидетельства тех лет. В них запечатлены факты большой войны, с виду малые, но для каждой отдельного участника значительные. Их особая ценность – в сиюминутной достоверности. Не воспоминание о событиях, а их непосредственная фиксация, беспримесная правда, не поправленная ни временем, ни памятью.
Анатолий Васильевич ушел на войну 23 июня 41 года, ушел с уверенностью в необходимости и важности предстоящего ему дела. Дома оставил жену с двумя дочерьми и родителей. Война отнюдь не была его профессией. Напротив, из опубликованных документов ясно, что писавший – сугубо штатский человек. И начитанный: попав в тургеневские места, рассматривает их с грустным любопытством. Интерес к книгам у А.В. Белопольского сохраняется даже в промежутках между боями. Прочитываются у него и явно журналистские наклонности. Перед войной он, видимо, что-то публиковал в местной газете. В письме к жене интересуется новостями в воронежской литературе… Продолжить литературные занятия не пришлось. Однако совершенно очевидно, что короткие записи дневника продиктованы филологическим сознанием, обязывающим сохранить увиденное и пережитое.
Скажем прямо: знаний о войне эта книга нам, пожалуй, не прибавит. Отдельные детали в книге, однако, поражают и позволяют точнее представить обстановку первых лет войны. Особенно ее начала.
До войны в ходу был часто повторяемый лозунг: «Войны мы не хотим, но к войне готовы»… Эти слова были известны всем, рождали оптимизм и уверенность в легкой победе. Настроения тех лет в полной мере отражены в письмах и дневнике. Однако сразу же в первые дни после призыва обнаруживается бездарность организации: только что мобилизованные вынуждены спать на голых сетках без матрацев. На фронт не всегда вовремя привозят еду. Мучает отсутствие газет… Или вот такой пассаж в письме от 31 июля 41 года: «Зарплату платят раз в месяц 600 рубл. (15 числа), заём вычитают, так что на руки я получил 520 рубл.. В столовой у нас все очень дорого, поэтому я смог выслать 250 р. Возможно, в этот раз, извернувшись, сумею выслать рублей 300. Кормят нас вкусно, но дорого. В день приходится расходовать рублей 11 – 14. Это минимум. Мы тут коллективно обсуждаем, что брать в столовой, чтобы сократиться и больше послать домой » (С. 38)… Оказывается, из заслуженного заработка людей, посланных защищать родину, родина еще вычитала деньги, якобы брала в заём. Сейчас мы знаем, что стало с этими деньгами. Знаем и то, как жили в тылу или в оккупации оставленные кормильцем семьи. Маленькая подробность, но впечатляющая.
В дневниках говорится о фронтовой неразберихе, о катастрофических потерях. В письмах автор сдержаннее, осторожнее, скорее всего, щадит родных. А. В. Белопольский вообще не склонен заострять внимание на трудностях. И все-таки пережить ему пришлось многое: выход из окружения с боями и потерями, смерть товарищей, элементарный голод, чувство беззащитности перед силой вражеских бомбардировщиков, близкое соседство со смертью, дни и часы, когда «надежда сменялась тяжелым чувством безысходности, радость победы – горьким чувством поражения» (С.55). Лишь мельком упоминается, что, выбираясь из окружения, он прошел пешком более четырехсот километров. Ничего себе!
Все это может показаться знакомым. Как мы уже знаем, литература о войне, в том числе, и документальная, обширна. Однако есть нечто, что заставляет пристально взглянуть именно на этот текст. В нем очень отчётливо раскрываются умонастроение и мирочувствование человека из поколения воевавших. Не забудем: война ведь и была выиграна благодаря таким, как автор писем.
Полезно пристально вглядеться в его образ. Он преподаст нам своеобразный урок исторической психологии, покажет героя времени, теперь уже далекого и ставшего баснословным. Этот урок нам необходимо получить для нравственного очищения: в наши дни подобные личности если и встречаются, то чрезвычайно редко. Это – уходящая, если вовсе не исчезнувшая натура. Из книги нам станет понятно, какими были они, победители. И павшие, и живые.
Каждое слово в книге свидетельствует об абсолютной правдивости, внутренней честности, терпеливой стойкости и огромном человеческом достоинстве писавшего. Сейчас многое в мыслях и чувствах Анатолия Васильевича может показаться наивным, например, шапкозакидательские настроения в начале войны и уверенность в ее близком окончании. Очень несовременными, а потому ностальгически привлекательными кажутся его представления о незыблемости брака. Удивляет и доверчивость, с которой тридцатилетний офицер обращается к приехавшему на фронт Пастернаку за разрешением своих семейных конфликтов.
Какие-то пассажи можно, конечно, списать на официальную фразеологию эпохи, оглядку на военную цензуру. При том, когда читаем: «Но даже мыслей не появлялось о сдаче в плен» (С.56), – искренность пишущего не вызывает сомнений.
В письме к матери он признается: «Скажу честно: иногда трусил» (С. 57). Но это не та трусость, которая заставляла забыть о долге. К своей военной «работе» он относится со спокойной уверенностью в необходимости ее выполнения. Не клянет судьбу и не хвастается подвигами. Просто готов с достоинством и терпеливо сносить все, что выпало на долю. Это при страстной надежде на конец войны. Полученной наградой гордится, но опасается, что его заподозрят в «бахвальстве». Удивительно скромен.
Что больше всего поражает сейчас в облике Анатолия Васильевича, – это внутренняя цельность, безусловное и спокойное ощущение правильности своей жизни, единственной правильности собственного ее понимания. Это тоже знак того поколения, полного надежд и еще не обремененного сомнениями. Они придут позже. Но уже только к тем, кто выжил.
Наряду с общими чертами поколения А. В. Белопольскому присуще еще особое, личное обаяние. Литература долго билась в поисках «положительно-прекрасного героя». А он здесь, перед нами. Каждое слово в письмах свидетельствует о каком-то удивительно благородном настрое души. Иначе не скажешь. Он органически не способен опуститься до зависти. Из письма к жене: «Мне не нравится, что ты считаешь, кто сумел устроиться в тылу. Чёрт с ними» (С. 39). На войне он познал истинную цену вещей, понял, что ничего дороже человеческой жизни нет. И обо всем этом рассказано просто, без пафоса: «Странно смотреть, как валяются вещи, из-за которых год назад разгорались бы страсти, люди давились бы в очередях. Я только теперь уяснил, что такое война, когда у меня на руках умер, истекая кровью, товарищ, и я ничего не мог сделать» (С. 56).
За душу берет его нежность к детям, особенно к старшей дочери (с младшей он почти не знаком: она только родилась): «Сильнее всего скучаю по Ринульке»…Забота о матери, о брате, о других родных и даже знакомых звучит во многих письмах. Но, кажется, сильней всего прорывается, хотя и сдерживаемая, но настоящая – мужская любовь к жене.
Самый драматический момент в письмах – семейный конфликт. Люди, оказывается, не всегда могут понять друг друга. А во время войны это особенно тяжело. С одной стороны, можно представить себе душевное состояние женщины с двумя (а фактически с тремя, если включить и племянника) детьми и двумя стариками. Наговоры. Слухи о свободной любви на фронте. Грязные подозрения, обида… С другой – честное следование долгу и тоска оторванного от женщины мужчины. Любовь и война. Трудности жизни и на фронте, и в тылу. Горечь разлуки… Всплески тоски…
О любви на войне написано много, а чтобы вот так, откровенно и честно, без фигуры умолчания – не припомню. Впечатление сильнее, чем от хорошего романа. Именно в силу того, что здесь ничего не придумано. Потрясающий человеческий документ! При том, что высокое нравственное чувство пишущего в минуты волнения облекается в точные и пронзительные слова, изложение порой становится почти поэтичным.
А когда понимаешь, что этому изголодавшемуся по любви и переполненному нежностью к людям человеку, так и не довелось увидеться с близкими, веришь Хемингуэю, утверждавшему: на войне «убивают самых добрых, самых нежных, самых храбрых без разбора!». И возникает вопрос: сколько же мы потеряли таких? Сколько их, таких, мужественных, честных, добрых остались только именами на памятниках?..
По счастью, теперь с нами не только имя Анатолия Васильевича Белопольского, но и образ честного воина той большой и справедливой войны.
Благодаря этой книге, еще одно имя из не вернувшихся с войны обрело плоть. Спасибо всем, кто участвовал в ее создании. В первую очередь, конечно, дочерям, сохранившим в пертурбациях и переездах послевоенных лет пожелтевшие истрепанные свидетельства прошлого и, конечно, факультету журналистики ВГУ, издавшему книгу, а также инициатору ее издания – профессору Льву Ефремовичу Кройчику.
Алла Ботникова
