25 января в Воронежском центре современного искусства открылась выставка «Пейзаж с исчезновением». На ней были представлены работы московских художников Евгении Буравлевой, Павла Отдельнова и Егора Плотникова.
Живописцев объединяет давняя дружба, они учились в Московском государственном академическом институте имени Сурикова приблизительно в одно и то же время. Однако специальной привязки и общей творческой программы у них нет, а состав, в котором художники представлены, – это инициатива кураторов ВЦСИ. Важно сказать, что самим авторам было интересно, что же у них общего. А когда стали подбирать работы, то выявили единую черту – исчезновение персонажа за пределы изображаемого пространства, что и отразилось в названии выставки.
Все три автора – представители современного искусства. Но они создают не те картины, к которым надо специально готовиться и упорно искать глубинные смыслы, выверять угол просмотра, чтобы приблизится к пониманию. Сейчас это редкость в современном искусстве. В большинстве случаев, когда непонятно, картина это или кто-то случайно банку с краской на холст уронил, получившееся гордо нарекают «современным искусством». А если после знакомства с очередным таким шедевром в твоей голове неизбежно возникает вопрос «что это вообще такое?», то извини, у тебя не настолько тонкая душевная организация, ты ничего не понимаешь и в темноте живешь. На выставку «Пейзаж с исчезновением» мог заглянуть любой человек с улицы, и все ему было бы ясно.
Человек в «айпаде»
Павел Отдельнов в своих работах реалистично изображает мир мегаполиса: лифты, метро, торговые центры, аэропорты – привычные для городского жителя элементы. Безжизненные и в то же время населенные людьми пространства. Взять темы из серии «Метро»: на них – случайные пассажиры, которых автор сначала тайком фотографировал. Павлу стало интересно, как мы смотрим на тех, кого встречаем, на незнакомых людей. Отсутствие взаимодействия и полное отчуждение – это часть современного культурного процесса. Люди смотрят сквозь друг друга, и самым важным становится ботинок соседа, отражение в стекле или любой полированной поверхности. Абстрактный пейзаж, отражения и части, фрагменты того, что нас окружает, важнее портрета, важнее человека. Получается, мы никуда не ушли от чеховских Беликовых – людей в футлярах. В нашем случае, правда, они не ходят круглый год в калошах и с зонтиками, но зато у них есть плеер, телефон, планшет, в общем, любой гаджет – в сущности те же калоши и зонтик, в которых можно спрятаться от действительной жизни и окружающих людей. А забудешь дома наушники или зарядить чудо-технику, то превратишься в рака-отшельника, который потерял свою раковину. Ты беззащитен и уязвим.
Наблюдатель за наблюдателями
На зрителя обрушено огромное количество информации, звуков, образов, а живопись в виде статики не свойственна современному механизму восприятия. Поэтому Егор Плотников отделил персонажа от плоскости холста, который является пространством данного персонажа. С одной стороны, получился некий проводник, который может заставить остановиться, не зря же он стоит на одном месте и никуда не уходит? С другой стороны, персонаж Егора – хоть и скульптура, но такой же зритель, как и любой находящийся человек в зале. Егор создал дистанцию персонаж-холст, благодаря которой появился непрерывный созерцатель. Это можно сравнить с работами эпохи романтизма Каспара Давида Фридриха, где есть сонаблюдатель пейзажа, который вводит зрителя в живописное пространство.
Иногда наблюдатели начинают жить отдельной жизнью, в инсталляции Егора Плотникова «Упавшее дерево» каждый маленький человечек из папье-маше – самостоятельная скульптура. Эти крохи, подобно детям, познают мир, катаются на велосипеде, лепят снеговиков, им не нужен никакой посредник. Жизнь взрослого человека самодостаточна и не имеет пустот, в которые могло бы поместиться переживание, не связанное напрямую с тем, что вокруг. Чем ты взрослее, тем незамысловатее становится мир. Ребенку же интересно все: от мирка пылинок, кружащихся в освещенном лучом солнца пространстве, до процессов, происходящих в масштабе вселенной. У детей мир сдвигается каждый день, а у взрослых он статичен, а значит – понятен, и сказать про этот мир больше нечего. Может, иногда стоит взглянуть на происходящее вокруг глазами ребенка, и от этого стало бы всем легче?
Революция себя
Картины Евгении Буравлевой ближе всего к академической живописи. Она показывает уголки величественной и задумчивой настоящей природы, где человеку отведена лишь пара мазков краской.
Обитаемость любого пейзажа обозначается дорогой, а в пейзажах Евгении этих дорог или протоптанных тропинок – нет. Куда направиться человеку – непонятно, можно выбрать любой вектор движения. Человек в России не помеха природе, но, «переехав» в мегаполис, этот же человек природы – бескрайней и заброшенной – уже боится. Современному городскому жителю тяжело остаться наедине с собой без интернета и соцсетей. Если «человеку толпы» Эдгара По нужно было искать людные места, чтоб не остаться одному, то сейчас есть социальные сети, которые дают ощущение того, что мы не одиноки. Есть еще те люди, которые наблюдают за нами, следят за нашей карьерой и восхищаются нами. Ты, я, он – все мы до дрожи в коленях боимся одиночества. А в безграничном, монотонном русском пейзаже человек просто теряется и исчезает.
В заключение
(Русский) человек почти всегда пребывает в надежде, что он начнет жить по-другому: победит равнодушие, не упустит момент и найдет новый вектор движения – вот тогда начнется жизнь новая, полная света и радости. Но это будет потом, пока нужно маскироваться и вливаться в поток людей. А что, если он страдает не из-за гнета окружающего пространства и окружающих людей, а из-за своей собственной природы? Тогда он легко выстраивает себе новую тюрьму, на которую можно красочно жаловаться, да так, что даже самый черствый сухарь прослезится. Если поверить в реинкарнацию, то, кажется, людей не осталось бы совсем, их заменили бы черепахи, которые прятались бы в своих панцирях, высунув наружу нос, и им было бы тепло и уютно в своем домике.
Клеменция Булахтина
