Наш сегодняшний собеседник в дополнительных рекламациях не нуждается. Поэтому мы его просто представим – Митрополит Воронежский и Борисоглебский Сергий.
– Владыка, что Вы думаете о принятом нынче разделении культуры на православную и не православную, можно ли считать произведением искусства то, что – пусть и художественно – создано неблагочестивым, безрелигиозным человеком? Например, в сентябре в воронежском музее имени Крамского на одном этаже экспонировались традиционные пейзажи воронежских священников, а на другом – кровавая и страстная библейская серия Сальвадора Дали. Можно ли считать одно – «православным» искусством, а другое – «не православным» – хотя художественная ценность (разность ее) здесь очевидна?
– Вопрос достаточно сложный, разбираться в нем следует вдумчиво. Безусловно, есть православное искусство, есть католическое, исламское, иудаистское и так далее. Но все культурные реки, основанные на религиозных взглядах, ценностях, человеческом опыте целых народов, впадают в одну самую полноводную реку, имя которой – мировая культура. И творчество Сальвадора Дали, сила его таланта, безусловно, относится к достояниям мировой культуры. Что же касается живописи, которую представили зрителям воронежские священники, то всю ее называть православной я бы не стал. Конечно, если отец Александр Домусчи изобразил беседу Христа с Марией, то это православное искусство и православная культура. Хотя это всего лишь копия с картины великого русского художника, но все равно: можно говорить о каком-то православном понимании этого сюжета. Но пейзажи, которые мы видим на других картинах, природа – она разве может быть православной или не православной? Творчество любого художника – это его открытая пред всем миром душа; картины его дают понимание того, чем живет человек, что у него на сердце, в душе, светлый он или темный.
Мастер, у которого светлое восприятие окружающей действительности и нет каких-то темных закоулков в душе, открыт людям, из него свет исходит, доброта. Но если у человека кошки на душе скребут, он и солнечный свет изобразит так, что взирающему становится пасмурно.
– Правильно ли я понял вашу мысль, что если художник настолько талантлив, как, скажем, Сальвадор Дали, то уже не имеет значения его религиозность?
– Конечно, художника такого масштаба, как Дали нельзя воспринимать по принципу – православный он или нет. Он стоит над этим пониманием, он несет свои творческие посылы всему миру. Мне, как православному человеку, возможно спорить относительно манеры подачи того или иного евангельского или библейского сюжета в его творчестве. Что же касается общей художественной ценности его произведений, то она не подлежит сомнению. Вспомним Мадонну кисти Рафаэля – разве уместно рассуждать перед этим полотном: православная эта Мадонна или католическая? Ведь от нее исходит свет. Или возьмите Эль Греко и Караваджо. Какая на полотнах Караваджо игра света и тени, прекрасная, замечательная! И у одного, и у другого в творчестве множество религиозных изображений, библейских сюжетов – эти картины, одухотворенные великими талантами, дышат и живут самостоятельной жизнью. Это большой духовный смысл имеет, неоценимый. А вот «Черный квадрат» Малевича мало вдохновляет меня как человека. Потому, что, сколько бы я на него ни смотрел, он ничего мне не передает, кроме тьмы, вечности темной и беспросветной. Для меня это трагедия. А участь данного произведения Малевича закономерно печальна. Оно сделалось предметом торга, люди, которые его приобретают, не обсуждают его художественную ценность, они просто вкладывают деньги, поскольку на холсте стоит подпись знаменитого художника. Но о чем Малевич хотел сказать – люди не задумываются. Возможно, был у него на душе тогда настолько тяжелый груз, что он никакого света не видел, игры теней не видел, вообще ничего живого не замечал. Передал просто сгусток такой черной бесконечной тяжести. Поэтому о культурной ценности этого полотна я бы не стал говорить.
– Как Вы относитесь к предложенному депутатами Госдумы законопроекту об оскорблении религиозных чувств верующих? Нужен ли такой закон в светском государстве? Как вообще следует регулировать, гасить религиозные конфликты в обществе?
– Вы знаете, к сожалению, наверное, такой закон нужен. Почему я говорю «к сожалению»? Потому что для нашего государства это что-то новое. Царская Россия, дореволюционная, не знала случаев вандализма по отношению к религиозным ценностям. Он стал поощряться потом, когда пришло время государственного атеизма, когда попиралась религиозная культура, растаптывались и чувства верующего человека. Скажем, то, что сделали в храме Христа Спасителя девушки «Pussy Riot», – просто отголосок того, что происходило в двадцатые годы прошлого столетия. Тогда отношение было очень негативным по отношению ко всем верующим – не выделяя православных – и к другим конфессиям христианским, и к мусульманам. И сейчас эти панк-девицы – отблеск прошлого сатанинского ликования, победы над Церковью, над Богом, над правдой, над любовью. Поэтому очень остро встал вопрос об атеистическом наследии, о вседозволенности в отношении чувств верующих. Закон вызван к жизни пониманием необходимости оградить эти чувства. Не только православных, но и представителей других конфессий. Более того, если будет поругание каких-то памятных мест, связанных с недавним нашим прошлым – даже с мавзолеем Ленина или его статуей какой-то, то закон этот все равно будет действовать. Он будет защищать. И бояться закона этого, с моей точки зрения, не нужно. Не делайте ничего противозаконного – и он не будет иметь над вами силы.
– Как Вы относитесь к публичным акциям «защитников православной веры», которые устраивают пикеты возле художественных галерей, например, агрессивно выражая свои оскорбленные религиозные чувства? Насколько адекватны такие формы выражения своего мнения для христиан?
– Вы знаете, мне, как человеку, уже пожившему на этом свете, такого рода публичные выступления кажутся проявлением политической жизни, но никак не духовной. Я принципиально против этого. Но простых людей понять я могу и вам объясню, что ими движет. Когда происходят поругания святынь, то на эти действия люди начинают отвечать конкретными мерами. А представители светского общества, люди большей частью образованные, вместо осуждения совершенного кощунства начинают говорить: «Что здесь такого страшного произошло?». Это я опять к примеру с «Pussy Riot» возвращаюсь. То есть, не пытаются понять точку зрения, боль верующего человека. И вот – наступает взаимное непонимание. А если общество осудило бы поступок этих «музыканток»? Светское общество, не церковное, сказало бы: «Друзья, девочки, ну нельзя так делать!». Я думаю, что не нужно было бы тогда ни уголовного суда, ни тюремного заключения. Если общество здоровое, то оно имеет иммунитет против всяких искусственных попыток вылепить из несчастных девочек политических мучениц. А что происходит сейчас? Предлагают их кандидатуры на различные премии, вплоть до Нобелевской… Муж Толоконниковой (он теперь звезда) поехал в США, раздает там интервью, делает бизнес на мучениях своей жены. Нехорошо это все и показывает нездоровье общества. Поэтому простые люди вынуждены на все это реагировать. А верующий человек, как и любой другой, не свободен от недостатков, поэтому и выражают свое возмущение происходящим как умеют. Я этого не приветствую, но вполне понимаю и казаков, и бабушек. Странное дело: когда кто-либо организовывает публичные антирелигиозные акции, не спрашивая согласия верующих, то это почему-то именуют искусством; но когда верующие защищают свои убеждения подобными же методами, то сразу мы слышим хор обиженных возгласов о мракобесии. Вот оно – отсутствие терпимости друг к другу!
– Владыка, каким же образом можно воспитать эту самую терпимость, привить толерантность нашему обществу?
– Над этим всем нам необходимо много работать. Это очень важный момент. Россия всегда была толерантной страной. При царе государственной религией было Православие, но и остальные религиозные конфессии чувствовали себя не менее достойно и вольготно. Посещал император какой-то город и знал, что кроме православных в нем живут, например, евреи. И он заходил в синагогу, дарил им какие-то вещи необходимые для богослужения (православный император!), то же самое делал и в мечети. Или возьмите пример праведного Иоанна Кронштадского. Всем известен случай, когда отец Иоанн пожертвовал деньги на строительство синагоги: для него такого рода религиозная толерантность была в порядке вещей. Я назад не зову, в историю нельзя войти дважды, но нам нужно сегодня иметь не просто какое-то расплывчатое понятие об уважении друг к другу. Необходимо, чтобы это уважение было в душе – наряду с терпением и любовью.
– Сегодня священнослужители РПЦ очень активно представлены в блогах и социальных сетях – от Живого журнала до Фейсбука и Твиттера. Как Вы относитесь к этому явлению, полезно ли оно или нет? Не рушит ли это авторитет служителей Церкви? Не нужны ли ограничения для священников – пользователей соцсетей?
– Никакими ограничениями нельзя запретить то, что доступно, просто нужно воспитать в себе умение сказать: это мне полезно, а это – нет. Следует помнить высказывание апостола Павла о том, что «все мне позволительно, но не все полезно» (1 Кор. 6, 12). И святителя Иоанна Златоуста, который говорил, что христианин должен быть подобен пчеле, которая летает по всем цветкам: полезным и ядовитым, но собирает одно – нектар. Если такое будет понимание, тогда никакой интернет не будет вреден. Я ведь тоже живу на этой земле и вижу, что электронная культура общения все больше проникает в человека. Но он должен быть хозяином технических достижений, а не слугой их! Безусловно, электронные носители сейчас имеют огромную притягательную силу. Потому я запрещать ничего не буду.
– Пользуетесь ли Вы сами Интернетом, и если да – то какие сервисы используете?
– Пользуюсь. Но я стараюсь делать это не часто: скажем, мне потребовалось посмотреть такую-то фотографию или новостной блок, я включаю компьютер, вхожу в сеть, смотрю и после этого сразу выхожу. А если мне скажут, что на таком-то сайте размещена интересная информация, которая может подтолкнуть к определенным размышлениям, то тогда задержусь в Интернете подольше, чтобы потом можно было обсудить прочитанное в дискуссионном порядке. Еще пользуюсь Википедией, потому что это быстро и удобно. Когда оперативно нужно найти определение слова или понятия – один раз нажал кнопку, и все представлено. У меня есть электронная почта, но она скорее для деловых или информационных коротких сообщений. Кстати, я замечаю, что Интернет расслабляет человека, убаюкивает его сознание. Люди часто выкладывают в сеть, на всеобщее обозрение, такие откровения о себе, которые они не позволяют даже на исповеди в храме. Люди доверяют Твиттеру, Фейсбуку, в Одноклассниках «сидят», и их не волнует, что их записи могут читать во всем мире, что их мысли доступны любому человеку. Мне это не нравится, я с этими условиями не согласен: у человека должно быть право на собственную жизнь. Не надо эту жизнь прятать, но когда у тебя в голове ничего нет такого, что можно было бы сказать во всеуслышание, то лучше уж промолчать.
– Что Вы читаете из современной светской литературы, как относитесь к ней? Можете ли порекомендовать что-то?
– Видите ли, мой опыт избирателен. Безусловно, я слежу за новинками светской литературы и мне очень печально, что сейчас все меньше остается думающих авторов. Но у нас, в Воронеже, есть люди без громких фамилий, которые недурно владеют пером, делают прекрасные зарисовки о глубинке, о сельской жизни. Я не знаю, как в других областях, но у нас край благодатный, и вы найдете таких самобытных писателей в Бобровском, Острогожском, Россошанском и других районах. И когда мне дарят такие книги во время моих поездок, то я рад искренне. Как правило, это прекрасная литература, которая издается в 300 – 500 экземплярах для читателей этих же районов – к сожалению, больших тиражей авторы не могут себе позволить. А по поводу светской литературы что-либо советовать считаю неправильным. Другое дело, когда речь идет о литературе, которая пишется православными людьми, священниками, хотя и здесь тоже должен быть особый подход. Возьмем, например, книгу отца Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые». Это очень полезное произведение, предназначенное для того, чтобы ознакомиться с Православием. Чтобы человек его не боялся, но и не считал, что, почитав эту книгу, уже стал православным. Это частные переживания отца Тихона, и читатель должен понимать, что в книге представлены какие-то ситуации, которые могут служить ему, читателю, лишь некими ориентирами. И эти ориентиры подводят читателя к Церкви. А потом, если случится у человека прозрение и он скажет себе: я хочу этим жить, этот мир православной жизни – мой мир. Только тогда он, вступив в него, начинает процесс своего духовного созидания.
– Любой человек, которому приходится каждый день выполнять такое невероятное количество не только светской, но и духовной работы, нередко и сам нуждается в совете, не так ли? Если так, то у кого Вы, Владыка, его считаете возможным попросить?
– Вы правы, невозможно представить человека, не нуждающегося в совете, все мы идем путем проб и ошибок – это касается и духовного становления, и организации рабочего процесса. На работе в епархиальном управлении я стараюсь не диктовать, а услышать голоса моих помощников, поскольку придерживаюсь следующих принципов: если кому-то из них поручена определенная работа, то он должен проявлять самостоятельность и инициативу при ее выполнении, это и есть основа профессионализма. Я могу подсказать что-то или обсудить потом результаты проделанной работы, но требовать лишь четкого, бездумного выполнения приказов не буду никогда. А в личном, духовном плане – у меня есть духовник, а также круг близких людей, с которыми я могу поговорить о каких-то своих проблемах, Я могу найти или поддержку своим воззрениям или наоборот – после беседы с близкими сказать себе, что «слишком далеко зашел», нужно вернуться назад, потому что люди видят твою жизнь и твои поступки совершенно в другой плоскости, нежели ты сам. Я счастлив, что Господь не обделяет меня умными, с духовным опытом, людьми!
Олег Котин
Фото Алексея Астрединова
