Полгода назад на сцене ТЮЗа состоялась премьера спектакля «Бедные люди». Мы об этом ни строчки не написали, что есть безусловное упущение с нашей стороны. Буквально на днях в рамках театральной премии «Итоги сезона» постановка была признана лучшей (наравне с «Днем города» Михаила Бычкова), а Василий Марков стал актером сезона за роль персонажа Некто. Это отличный повод исправить нашу ошибку.
Контекст у всей это истории с «Бедными людьми» не менее постмодерновый, чем сам спектакль. Депрессивное произведение, эпистолярный роман с соответствующей своему времени лексикой, неоднозначная пьеса Валерия Семеновского – и все это на сцене ТЮЗа, в безальтернативном расчете на сравнительно юную аудиторию. На другом витке – фигура самого Александра Сидоренко, о котором иные уже успели позабыть и ничего достойного от него потому и не ждали. А с учетом того, что по всем театральным стандартам в городе сегодня доминируют Камерный и Драма, шансы на признание зрителями и критиками у спектакля были невелики. Во всяком случае, подобным образом к перспективам «Бедных людей» относились многие, и отчасти мы в том числе. Тем приятнее признать себя скептиками, посрамленными реальностью, когда постановка такого эмоционального и исполнительского уровня получается действительно выдающейся.
По сравнению с оригиналом многие моменты опущены или изъяты вовсе: в частности, приглушены политические и социальные мотивы Достоевского, размышления о сытых бездельниках и «распеканции» у генералов со спасительными 100 рублями, хронологическая значимость событий немного сглажена, отдельные «реплики» героев спутаны и перемешаны. В повествование жестко интегрирован персонаж Некто, который воплощается в фигурах Ратазяева, Федоры, Петра Покровского, Быкова и других героев произведения. И даже эпиграф Одоевского перекроен под издевательскую и циничную манеру этого дьявольского персонажа. Некто в исполнении Василия Маркова вносит в трагичную и в хорошем смысле тоскливую и вялотекущую историю Макара Девушкина и Вареньки нотки безумия, немного злобной комедии. Он напрямую говорит со зрителем и призывает оценивать происходящее на сцене через призму нашего времени с его практично-меркантильными ценностями.
Мы, зрители, можем принять позицию Некто и насмехаться над отношениями героев, высмеивать их наивные взгляды и простодушно-романтические поступки, их речь да даже гераньку за занавеской. Ведь и в оригинале Варенька в самом первом своем письме вопрошает: «И зачем мне эти горшки?»
Это удобный крючок, за который нам приятно ухватиться, однако тут-то и кроется один из самых важных режиссерских ходов. Макар Девушкин и Варенька на сцене уже не просто незнакомые нам безликие персонажи, которые пишут друг другу письма, – они реальные люди. И неожиданная (по меркам исходного сюжета) развязка вкупе с той моделью отношения к героям, которую навязывает нам Некто, приводит к сильнейшему ощущению сопричастности. Более того, к чувству, что в том, как сложилась судьба Макара Алексеевича, виноваты в том числе и мы, зрители, потому что язвительно посмеивались, скептически оценивая перспективы его отношений с Варенькой. Немного жалели его, конечно, особенно когда стала ясна бытовая и финансовая несостоятельность «маленького человека», но понимали, что в жестких условиях социальной несправедливости ему изначально было не на что рассчитывать. Подливает масла в огонь и Екатерина Пухначева, которая создает на сцене свою Вареньку. И у этой новой героини душа столь же переменчива, как и настроение спектакля. То она наивная девочка, улыбающаяся подаркам и вниманию, то прагматичная барышня, способная трезво рассчитать бюджет непутевого покровителя, то совсем уже гибридная форма жизни, в которой искренняя радость от свадебных хлопот легко соседствует с принятием такого брака не по любви.
А когда уже сам Макар Девушкин фактически становится участником этих подвенечных приготовлений, понимаешь, что градус цинизма и жестокости поднялся до такой степени, какую нельзя было предвидеть, отталкиваясь от невинных поначалу шпилек Некто.
Юный зритель даже спустя полгода после премьеры способен смеяться или плакать, я видел оба процесса в исполнении зрительниц слева и справа от себя. Кое-кто делал и то, и другое одновременно – в каком-то истеричном исступлении. Вероятно, это следствие намеренных сценарных нарушений на метауровне, когда и смысловые линии, начерченные Достоевским, и чисто потребительские представления о развитии сюжета перенаправлены ближе к финалу в совершенно иное, неожиданное русло. Потому неудивителен и тот факт, что роль Девушкина исполняет сам Александр Сидоренко, а его персонаж выдвинут на первый план сильнее, чем Варенька, чья душа в некотором роде остается для зрителя потемками: как и титулярный советник, мы не всегда успеваем за всеми переменами в характере и мотивациях героини. И особенно значимым для понимания становится неприятие Макаром Алексеевичем себя в качестве Акакия Акакиевича и станционного смотрителя Вырина. Этот же мотив присутствует и у Достоевского, но именно в спектакле он обретает дополнительный смысл: ведь уже практически на старте Некто настойчиво лезет в сознание зрителя, сея там зерна определенного отношения к главному герою. Ни Достоевский, ни даже Семеновский (уже ощутимо перекроивший роман) не принуждают нас столь участливо воспринимать Девушкина – мы свободны в праве погружаться в героя или смотреть на него со стороны. Некто же, демонизированный артистом Василием Марковым до возможного предела, своими действиями вытягивает персонажа за грань бедного человека, униженного и оскорбленного. И таким образом перед нами предстает совершенно чудовищная история переламывания сотворенной в спектакле личности, уничтожения ее посредством всех подручных средств – и даже зрительского отношения по ходу спектакля, которое заметно и в мелочах вроде малодушного, безвольного пьянства, и слегка раздражающей манеры разговора героя, что явно выставляет его не в лучшем свете.
Подобно ленте Мебиуса, видоизменяется даже не само действо в той или иной сцене, но весь спектакль с его мощной контекстуальной подоплекой. Однако когда уже кажется, что все уйдет в бесконечность, а история этих бедных людей закончится ровно там же, где начнется любая другая история любых других «униженных и оскорбленных», тут и случается коллапс, разрыв. И грубая, резкая, взрывная, по-настоящему жуткая развязка приводит нас и к новым толкованиям этой истории, и к непростым эмоциям, с которыми предстоит справиться.
Можно, конечно, предположить, что Александр Сидоренко ловко замаскировал совершенно убийственную версию «Бедных людей», используя «тюзовские» приемы и даже милый временами юмор, потому что как минимум первый акт не позволяет предугадать, чем все обернется в итоге. И основываясь на таком предположении, вполне логично даже перехвалить постановку и режиссера, потому что более комфортная драматическая форма, которую обычно придают произведению Достоевского в мировом театре уже много лет, будет заведомо предсказуема, очевидна и понятна любому. Этот же спектакль, пусть и в технологическом плане смотрится он менее эффектно, чем большинство премьер Драмы или Камерного, по степени надрывности и трагифарсовой жестокости превосходит очень многое из увиденного нами за последние годы. Ну, а тот факт, что скрывается эта история в недрах ТЮЗа и скроена она по тюзовским лекалам (с оговорками, потому как сброс этой мимикрии и привязан к катарсису), лишь усиливает позиции данной постановки.
Так что стоит только порадоваться триумфу «Бедных людей» Александра Сидоренко и Василия Маркова по «Итогам сезона», потому что это тот спектакль, про который если и будут говорить в ключе «профессионально и талантливо сделано», то только после ряда других эмоциональных эпитетов, которыми далеко не всегда получается награждать иные профессиональные и талантливые воронежские премьеры.
Нам же остается принести извинения создателям «Бедных людей» и нашим читателям за то, что мы так долго игнорировали этот спектакль.
Александр Вихров
Иллюстрация Вероника Злобина
