В мае 2011 года молодой воронежский художник, один из основателей ВЦСИ Иван Горшков побывал во Франции с творческим визитом. Его выставка железных скульптур «Точка кипения» в Galerie l’Aleatoire – галерее в уютном переулочке Парижа – будет радовать жителей и гостей города два летних месяца.
Началась история прошлой осенью, когда Иван делал выставку «Паркур» в центре искусства «Винзавод» в Москве. Там художник Евгений Антуфьев познакомил его с Патрисией – владелицей Galerie l’Aleatoire. Патрисия крепкими узами связана с Россией, она часто бывает в Москве, а потому неудивительно, что в ее галерее выставляются в основном русские художники.
– Патрисия рассмотрела мою экспозицию на «Винзаводе», – рассказывает Иван. – И мы договорились о моей творческой командировке в Париж весной этого года.
Ввиду того, что работы Ивана в прямом смысле весомы, везти их через границу было накладно. Выход нашли быстро: решили, что художник приедет на французскую землю, и будет ваять скульптуры прямо на месте. Надо сказать, уникальный случай – когда галерист уделил такое внимание художнику, при этом оплатив олл-инклюзив в виде проезда, питания и проживания. Патрисия подыскала хороший деревенский домик в Нормандии, и предоставила Ивану полную творческую свободу.
– Сбылась мечта любого художника об эдакой творческой даче, где есть все для жизни и творчества, но ничто не отвлекает – нет компьютера, телевизора, нет практически никакой связи с миром, – делится Иван.
Следует сказать, что работы для «Точки кипения» продолжили художественно-эстетическую линию, которую Горшков выбрал около трех лет назад: полуфигуративные скульптуры из полуокрашенного металла будто созданы силами природы, они частично расплавлены и балансируют на грани между живым и неживым, застыв в момент перехода.
Ведро как антиквариат
Название для выставки рождалось трудно и мучительно, в итоге осталось два. Одно из них – «Точка кипения», отсылающее к фильму Такеши Китано, – показалось автору скучным, поэтому он предложил свой вариант: «Гоплиты Горгоны».
– Медуза Горгона ведь тоже занималась производством статуй, – поясняет Иван. – Воины, которые пришли ее убить, зависли в промежуточном состоянии – на грани жизни и смерти. Мои скульптуры показались мне похожими на них.
Но тут выяснилось, что словосочетание «Гоплиты Горгоны» непросто перевести на французский язык. Мало кто из тамошней публики слышал о Горгоне, а уж тем более о гоплитах. Посему выбрали более благозвучное и ясное название – «Точка кипения». Однако в описании выставки, сочиненном самим скульптором, фразы типа «створаживаются», «карстовые образования» и «тектонические процессы» посетители тоже сочли страшными и непонятными.
Еще более сложной задачей стал поиск во Франции материала для произведений. Из-за ограничения на багаж Иван привез из России лишь сварочный аппарат и спецодежду, но оказалось, что железо в Париже нынче не дешево – около 60 евро за лист. Выход из положения был применен вполне русский – пришлось искать нужный металл на свалках, в пунктах приема утиля и автосервисах.
Неслучайная галерея
Galerie l’Aleatoire (в переводе с французского «l’Aleatoire» – нечто вроде «случая, фортуны или судьбы») имеет свою специфику, которую художник учитывал при создании железных гоплитов. Чем-то она напоминает воронежскую галерею Х.Л.А.М. Первый этаж с белыми стенами украсили рисунки цветными карандашами – часть из них Иван привез с собой, часть создал, вдохновленный нормандскими ландшафтами. Второе помещение галереи представляет собой большой красивый подвал – со сводчатыми потолками, сыростью и полумраком. Превосходное место для «гниющих грибов», как окрестил скульптуры автор.
– Коридоры были настолько узкими, что напоминали подземелья Великой Инквизиции, и я постоянно думал об этом, делая работы, – поясняет Иван. – Возникали проблемы из-за того, что некоторые скульптуры не входили в предназначенное для них пространство.
Интересна история помещения Galerie l’Aleatoire. Лет двадцать назад некая француженка объявила, что открывает художественную галерею. На первом этаже была создана видимость художественного салона, а вот в подвале устроили бордель. Храм любви и искусства вскоре закрылся, и долгое время пространство пустовало. И когда появилась Патрисия, сообщив жильцам, что собирается создать галерею, те понимающе начали кивать: «Ах, галерею… Ну-ну».
Большинство посетителей, пришедших на открытие выставки воронежского художника, оказались русскими эмигрантами или их далекими потомками. Не было московской чопорности, праздник прошел в свойской атмосфере, и для ценителей русского искусства прямо на улице накрыли столик с фуршетом: выставили ящик помидоров, сыр и пакет с хрустящими батонами. Ну и, конечно, море вина и сидра.
Европейцы оказались гораздо толерантнее в отношении современного искусства, и они с легкостью делали комплименты творениям Горшкова. Кстати, когда из Нормандии привезли изготовленные Горшковым скульптуры и Патрисия временно разместила их на тротуаре перед галереей, фантастические персонажи привели в восхищение и прохожих, и жильцов дома.
– Я так и не понял до конца, что это: уровень культуры или готовность принять современное искусство, – рассуждает Горшков. – Но не думаю, что расставленные перед Х.Л.А.М.ом скульптуры вызвали бы подобный восторг у воронежцев.
Проверка на прочность
Самой значительной выставкой в послужном списке Ивана Горшкова считается «Паркур» на Винзаводе — она стала очевидным успехом.
– С Парижем все иначе, – рассказывает Иван, – там я был никому не известным молодым художником из России, и у меня не было цели ни дорого продаться, ни сделать карьерный шаг – хотел лишь использовать уникальную возможность работать в идеальных условиях.
Захватывающим моментом работы во Франции было испытание одиночеством. За 20 дней затворничества Иван видел людей пару раз – когда фермеры наливали овцам воды. Помимо творчества заняться было практически нечем: «можно было только делать рисунки и скульптуры, принимать пищу и смотреть на овец».
Развлечением служило французское радио и журнал о политике в России за 2006 год. А когда чувство одиночества стало особенно острым, Иван устроил вечеринку с железными товарищами:
– Сел на пень и расставил их вокруг, чтобы пообщаться. Так прошло часов пять. Была музыка, и было весело.
Иван Горшков вернулся в Воронеж. Просто варить железо ему уже не хочется: последние швы, сделанные на нормандских просторах, давались тяжело. Теперь пришло время комбинировать материалы – вваривая в железо камень или бронзу.
Железные гоплиты остались в Париже – они находятся в активе галереи. А для одной из «створоженных» скульптур уже появились потенциальные покупатели.
Год назад, во время выставки на «Винзаводе», журналист с телевидения попросил Ивана Горшкова рассказать о своих работах. Тогда от интервью в телеверсии осталась одна фраза: «Я делал их в деревне и вез на грузовике». Ни слова о концепции, приемах или эстетическом идеале автора.
– В этот раз я уже сам с охотой говорю то же самое: я делал их в деревне и вез в Париж на грузовике, – иронизирует покоряющий металл художник.
Алена Захарова
