На улице Плехановской несколько лет назад появился первый образец городской скульптуры: бронзовая «Незнакомка» работы Юрия Астапченко расположилась прямо на пешеходном тротуаре. С той поры прохожие привычно здороваются с ней, кто-то даже подсаживается, чтобы поболтать вполголоса о чем-то своем. Установил скульптуру напротив входа в свой интерьер-бутик «Эрмитажъ» воронежский бизнесмен Александр Бубнов. Беседой с ним мы открываем нашу новую рубрику «Портрет современного мецената».
– Как известно, в некоторых европейских странах довольно низкий или вообще отсутствует процент налогообложения с любых вкладов на культуру и искусство, а у нас вообще закона о меценатстве не существует. Отсюда первый вопрос….
– Зачем мне все это надо?
– Угадали. И когда пришли к идее меценатства? После того, как стал успешно развиваться бизнес или все-таки склонность к благотворительности была изначально заложена в вашей натуре? Должна же существовать какая-то отправная точка, после которой мысли превращаются в действия.
– На самом деле, угадать ваш первый вопрос было несложным делом, ибо его мне задают чаще всего. К сожалению. Вероятно, он – зеркало, отражающее суть подозрительного, даже враждебного отношения друг к другу в нынешнем обществе. Ах, меценатство? Значит, мол, какая-то корысть у него есть, не верим мы. Поэтому объяснять мотивы своих поступков мне уже больше не хочется. Но рассказать – когда конкретно решил заниматься этим, и почему – могу. Государство, которое называлось Советским Союзом, меня воспитало – я жил в интернате – дало мне образование. Я человек простой и мне близка такая же простая истина: хочешь быть культурным человеком, значит, должен научиться делиться с окружающими тем, что имеешь, быть постоянно готовым, что кому-то может понадобиться твоя помощь.
– Вынужден констатировать, что действительно сегодня многих почему-то удивляет (а иногда и раздражает), когда кто-то начинает вкладывать безвозмездно собственные средства в науку и искусство.
– Меня самого удивляет, что в современном мире такие вещи стали удивлять. Возьмите дореволюционное время. Ведь считалось вполне нормальным (и даже обычным делом), когда богатые люди, фабриканты – Морозовы, Мамонтовы, Третьяков – открывали на свои средства школы, больницы, музеи. Почему сейчас это стало в глазах обывателей нонсенсом и на меценатов они смотрят с нескрываемым подозрением?
– А если представить, что меценатство, в силу вышеупомянутого нездорового отношения, для вас превратится в обузу – бросите это дело?
– Нет. Это стиль жизни. Я теперь без этого не могу. Мне не нравится одноразовая деятельность – сделал или подарил, дал денег на концерт или спектакль, а потом всю жизнь хвались – не хочу так. Я так понимаю, что меценатством нужно заниматься на постоянной основе. Может быть, с разной периодичностью и степенью участия в зависимости от значимости того или иного творческого явления – но постоянно. Это аксиома.
– Вы занимались меценатской деятельностью при губернаторстве Владимира Кулакова и продолжаете это делать сейчас, когда регионом руководит Алексей Гордеев. Скажите, почувствовали ли вы разницу для себя от смены главы региона? Коли решите, что вопрос провокационный, то можете не отвечать.
– Отчего же, отвечу… При губернаторстве Алексея Гордеева я в полной мере ощутил как разительно изменился мой город. Самый красноречивый пример – это Драматический театр, который стоял до Гордеева не нужный никому, а сейчас стал нашей визитной карточкой. Воронеж преобразился, стал чище, лучше. Он постепенно окультуривается, становится современным, в нем хочется жить, за него не стыдно. Считаю, что это полностью заслуга нынешнего губернатора. Но вот в чем парадокс: лично для меня, как для мецената, ничего не изменилось. Как пример: скажем, мое желание вложить в развитие культуры и спорта Воронежа достаточно приличные деньги – остается нереализованным по сей день. Мое письмо-обращение к губернатору, которое было подписано несколькими творческими организациями (Союз писателей, Союз театральных деятелей, Союз композиторов, Союз художников) и соответственное одобрительное распоряжение губернатора увязли в чиновничьей рутине. То есть, я не понимаю как такое может быть: Алексей Васильевич, ознакомившись с моим предложением, говорит: «Хорошее дело, надо поддержать», а областные чиновники тянут резину, вместо того, чтобы воспринимать слова главы региона, как руководство к действию.
– Расскажите, пожалуйста, подробнее о своем предложении, о каких, собственно, объектах идет речь.
– Один проект – это строительство многофункционального спортивного центра, его возникновение укладывается в определение: культура – это еще и здоровье нации.
– Чтобы было понятней читателям, поясните пожалуйста, что из себя должен представлять задуманный вами многофункциональный спортивный центр.
– Значит так. Поскольку я сам занимаюсь большим теннисом (и сын тоже), то хорошо знаю: в нашем городе чрезвычайно мало приличных кортов для занятий этим видом спорта, а желающих с каждым годом все прибывает. МФСЦ, который я задумал – это восемь крытых кортов, которые работают круглогодично и при этом трансформируются: зимой в каток, в выставочные площади. И плюс к кортам – залы для спортивных единоборств, для занятий фитнесом, гимнастикой и так далее. База центра – 2,5 тыс. метров. – для занятий. То есть, скажем, пришел ребенок заниматься теннисом, мама идет в тренажерный зал, а папа может поупражняться на бильярде. В общем, ориентация на занятия спортом целыми семьями.
– Занятия предполагаются платные?
– Как платные, так и на безвозмездной основе. В нашем обществе ведь много семей, способных платить за занятия, но нельзя забывать и о малообеспеченных воронежцах. Четвертая часть времени в работе центра, который я хочу построить должна отводиться малоимущим семьям. Я ведь уже и участок подходящий нашел под строительство Центра, и проект полностью разработан и есть группа инвесторов, готовые вместе со мной претворить эту идею в жизнь.
– Так в чем же дело? Что мешает этой прекрасной затее стать реальностью?
– Не что, а – кто. Ведь я уже об этом сказал. Губернатор одобрил идею, но документы, необходимые для начала строительства увязли в бесконечных, а порой и бессмысленных согласованиях, тянется вся эта катавасия уже не первый год. Не знаю, как у меня еще хватает терпения продолжать участвовать в этой канцелярской канители.
– Действительно, очень странно. А в чем суть второго проекта?
– О том, что нашему городу давным-давно нужна большая художественная галерея говорят давно – ведь, по сути, у нас есть только одно место, где современное оборудование позволяет делать серьезные выставки – художественный музей им. Крамского. Именно поэтому он всегда перегружен, он не выдерживает того количества предложений по выставкам, которое существует сейчас.
– Правильно я понимаю, что вы хотите построить в нашем городе большой выставочный центр?
– Да. С высокими потолками и несколькими залами, оборудованный по последнему слову современной техники. Чтобы была возможность демонстрировать одновременно несколько экспозиций самых разных направлений и жанров – от академического искусства до современного. И чтобы там были залы с постоянными выставками воронежских художников – тех, что составляют славу и гордость нашего региона.
– Потрясающе. Но ведь для этого требуются очень большие деньги…
– В том-то и заключается парадокс: я лично готов вложить тридцать, сорок, даже 50 миллионов рублей, взять какой-нибудь подходящий для этой цели дом-памятник архитектуры – из тех, что погибают без должного ухода и реставрации. Отреставрировать его, обустроить в его помещениях выставочный центр – и подарить городу. Но выясняется, что это никому не нужно.
– Так вы же говорили, что губернатор одобрительно отнесся к вашему проекту?
– Да, так и было. Более того, мне даже поначалу предложили рассмотреть как вариант часть здания на проспекте Революции, там сейчас Дом молодежи располагается, а его левое крыло занимают архивы краеведческого музея – вот про это крыло и пошел разговор, как о месте будущей художественной галереи. При этом руководству музея было рекомендовано подыскать для хранения своих архивов более подходящее помещение. И с той поры все как будто умерло, никаких подвижек вообще!
– То есть, вообще никакой реакции не последовало?
– Почему же, вначале движение было. Департамент земельных отношений, например, предложил краеведческому музею для хранения архивов сразу несколько помещений – на выбор. Но руководство музея от всех них отказалось, мотивируя тем, что эти самые архивы вообще перевозить нельзя, якобы для их хранения нужны особые условия. Но если учесть, что архивы эти уже длительное время находятся просто в кошмарном положении, то становится очевидно: предлог надуманный, руководству музея просто лень всем этим заниматься, поэтому оно готово придумать что угодно, лишь бы к этому безобразию не привлекалось внимание общественности.
– В вашем характере есть, как мне кажется, две главные черты: жесткий управленческий стержень и искренняя категоричность суждений. Что вы сами думаете по поводу своей импульсивности, не мешает ли она вам?
– Да, разумеется. Импульсивность мешает и в жизни, и в работе, это очевидно. Везде мешает. Но все равно – больше всего ценю в людях искренность. В какой форме она бы ни была. Знакомые периодически напоминают мне о народной мудрости – не всегда, мол, надо говорить, что думаешь. Но мне кажется, что я дожил уже до того возраста, когда могу это делать. Как там у классика-то было сказано: вошь я дрожащая или право имею?
Олег Котин
Фото Юлия Беляева
