В Воронежской Драме состоялась премьера спектакля по пьесе Альфреда де Мюссе.
Мы уже давно стараемся на подобного рода инфоповоды реагировать, не столько оформляя стандартную рецензию, сколько оценивая контекст. Вот Драма, вот Огарёв, вот Мюссе. А вот рядом новый Камерный, а помимо него и тенденции, и тренды, и всякие модные техники и словеса. Примерно такой контекст и посчитал наиболее важным главред Котин, который, кстати, задолго до премьеры очень уж комплиментарно отзывался об Александре Огарёве.
Мне очень нравится, что наконец-то у нас в городе есть два крупных и равнозначных по своей масштабности театральных центра — отреставрированный театр Драмы имени А.В. Кольцова и построенный с нуля, в рекордно короткие сроки Камерный. Мне по душе, что руководят ими не уступающие друг другу в творческой мощи, но такие разные по способу мышления лидеры — Владимир Петров и Михаил Бычков. И если Михаил Владимирович больше ориентирован в своем творчестве на социальную проблематику, не чужд политике, а потому быстро откликается на события, происходящие в нашей стране сегодня («Постмодернизм, постмодернизм!» – несутся ему вслед благоговейные, почти мистические заклинания тысяч поклонников Камерного театра), то Владимир Сергеевич по натуре – философ, его больше волнуют проблемы вечные, нравственные, в своих театральных работах ему нравится анатомировать человеческие души и выносить на суд зрителей результаты своих исследований.
[su_dropcap]Б[/su_dropcap]езусловно, большой плюс Петрова как худрука и в том, что он делает ставку на молодежь (хотя совершенно не забывает и о старших поколениях актеров!): в Драме сейчас много вчерашних выпускников театральных вузов, которые взрослеют и крепнут профессионально буквально на глазах. Впрочем, с ними же Петрову частенько и не везет. Вот работал у него, скажем, талантливейший молодой актер Сергей Буков, а жене его, тоже актрисе по образованию, не нашлось места в труппе кольцовского театра. Терпела, терпела она, и в конце концов Буков ушел из воронежского театра и перебрался в далекий Хабаровск, где теперь они с супругой выходят на сцену уже вдвоем. Петров погоревал, но сумел найти замену: появился в составе харизматичный Александр Рубан, который стал играть все роли Букова. Однако тут вроде как навсегда по воле родителей уехала в Германию ведущая молодая актриса театра – Мария Ембулаева, а за ней последовал и Рубан, который к тому времени успел на Маше жениться. Вновь остался Петров без нескольких ведущих исполнителей, а что делать, с любовью не шутят!Вот так мы и подобрались к недавней премьере в театре Драмы – «Любовью не шутят» по одноименному произведению французского классика Альфреда де Мюссе. Поставил спектакль режиссер Александр Огарёв, который начал свой театральный путь в Воронеже, в нашем Институте искусств он обучался актерскому мастерству, а режиссерский диплом получил уже в Москве – у легендарнейшего Анатолия Васильева.
Каков же сюжет, если коротко? Двое молодых людей любят друг друга, но из гордости, упрямства и предубеждения, внушенного Камилле воспитавшими ее монахинями, она вначале отвергает любовь Фердинанда. Когда же оскорбленный юноша с досады начинает клясться в любви наивной деревенской девушке Розетте, в Камилле пробуждается ревность и она стремится привлечь Фердинанда к себе. Тот оставляет Розетту, и девушка заканчивает жизнь самоубийством, не в силах вынести такой игры со своим чувством.
[su_divider top=»no» divider_color=»#d81fde»][su_divider top=»no» divider_color=»#edcdec» size=»8″]========[/su_divider]«Мюссе — преемник великих французских писателей. Он из семьи Рабле, Монтеня и Лафонтена. Если вначале он и драпировался в романтические лохмотья, то теперь можно подумать, что он рядится в маскарадный костюм с целью посмеяться над растрепанной литературой того времени…» — так писал Золя по случаю двадцатилетней годовщины со дня смерти поэта.
[su_divider top=»no» divider_color=»#d81fde»][su_divider top=»no» divider_color=»#edcdec» size=»8″]========[/su_divider]Возможно ли счастье без любви и всегда ли любовь дается человеку в награду? И если она награда, то почему зачастую приносит столько страданий? Можно ли играть с любовью и к чему приводит игра на чувствах другого человека? Какова цена безответной любви?
Следует сказать, что сегодня подобная драматургия весьма рискованна: ведь если играть пьесу Мюссе, что называется, всерьез, то весьма высока вероятность, что зритель будет лицезреть на сцене скуку смертную и тяжеловесный пафос. Если же одеть персонажей в привычные нынешней молодежи джинсы и мини-юбки, заставить их выяснять отношения с помощью мата, то возникнет резонный вопрос: при чём тут Мюссе? [su_highlight background=»#e842d9″]Огарёву же удалось совместить дух прошлых веков и смысловые коды сегодняшнего дня вполне интеллигентно и гармонично.[/su_highlight]
С самого начала спектакля публике только остается едва успевать переводить дыхание, потому что бешеный темпоритм и избыток энергии, транслируемый актерами, ни на мгновение не позволяет отвлечься и задуматься о чем-то, к спектаклю отношения не имеющем. Да, Мюссе сочинил когда-то своеобразный гимн любви и вывел в этой пьесе один из величайших нравственных законов: любовью шутить нельзя, нарушение этой заповеди всегда заканчивается плачевно. Тем не менее, мы прекрасно знаем, что с ней всегда шутили, шутят и будут шутить. В этом ракурсе пьеса великого француза и рифмуется режиссёром Огарёвым с нашим временем.
А оно, время это, сегодня весьма любопытное: народ живёт, как сам того захочет. Кто желает зарабатывать и чего-то достигнуть, тот зарабатывает и достигает. Кто хочет целыми днями валяться на диване, тот валяется, а кому приспичило выходить на протестные демонстрации — выходит. Даже всеобщую нравственную позицию можно сформулировать так: свобода от морали, свобода от законов и так далее. Бердяев говорил когда-то, что воровство и убийства порождаются свободой. Если следовать его логике, то у нас нынче момент какой-то абсолютной свободы и вседозволенности. В пьесе же Мюссе недвусмысленно присутствует мотив неумения этой самой свободой пользоваться, нежелания брать на себя ответственность и вообще думать о последствиях своих поступков. [su_highlight background=»#e842d9″]Здесь старинное салонное произведение тоже оказалось созвучно нашей эпохе, поэтому спектакль вышел вполне себе современным, хотя в нем и отсутствует атрибутика, уже ставшая привычной на российских театральных сценах: деловые костюмы чиновников, мобильные телефоны, ноутбуки и прочая технологическая мишура.[/su_highlight]
Разумеется, многие скажут, что жанр пьесы Мюссе ближе к мелодраме, но мне думается, что ни в самой пьесе, ни, тем более, в спектакле Огарёва мелодрамой и не пахнет. Да, пьеса о любви: ведь все здесь влюблены, все грустят, радуются, страдают. Каждый просыпается утром с тем, что рад, что проснулся, что вообще живет, — какое, оказывается, это счастье. Поэтому спектакль Огарёва во всех своих проявлениях — это такой своеобразный сумасшедший праздник. Сцен лирических практически нет, по ходу действия ты невольно ловишь себя на мысли, что смотришь качественную полновесную комедию, несмотря на то, что история заканчивается гибелью одной из героинь. Вообще следует заметить, что четко определить жанр спектакля, который не укладывается в привычные рамки, достаточно сложно, а, по моему мнению, этого не следует делать вообще. Но вроде как бы надо – по крайней мере, для зрителей, читающих афиши и театральные программки. Поэтому, скорее всего, в дирекции театра покряхтели и приняли соломоново решение, окрестив спектакль Огарёва трагикомедией. Заодно попросили по понятным причинам изменить имя главного героя – и вызывающий нехорошие ассоциации Пердикан обернулся звучным Фердинандом.
В спектакле Александра Огарёва мощно звучит тема юношеского максимализма: по ходу действия мы видим, как агрессивно реагируют порой подростки на окружающий их взрослый мир. В спектакль элегантно вплетены нити современности, подчеркивающие основную мысль: века проходят, но в психологии отношений молодых людей ничего не меняется, хоть ты тресни. Звучат темы странностей, противоречий любви, говорится об отношениях отцов и детей, вернее, об отсутствии этих отношений. Ведь не секрет, что молодёжь по-своему понимает счастье, а родители попросту боятся обсуждать с детьми столь деликатные вопросы (впрочем, ежели кому хочется трактовать всю эту историю на более концептуальном уровне, то можно сформулировать тезис о невозможности гармонии идей духа и красоты). Но, слава богу, что все это подается зрителю не под соусом заумного и оттого занудного морализаторства, а как некий вселенский карнавал человеческих эмоций.
Огарёв не сторонник театра, сокрытого в психологических тайниках театралов-интровертов, — он приверженец ярко выраженного, эмоционального, игрового сценического действия. Режиссер избегает вялости, бытовщины, ищет настоящие, масштабные эмоциональные проявления, но ни в коем случае не пафосные, ибо хорошо знает, что пафос – лютый враг самой сути понятия современности. И таким образом создает баланс между живым словом и мёртвой патетикой, естественным и искусственным.
Несколько слов об оформлении спектакля. Сценографией занималась художник Елена Ярочкина, перед которой стояла сложная задача: максимально сэкономить на стоимости декораций в условиях дефицита средств в театре, но при этом создать картинку упоительную, чеканную, отсылающую к эпохе возвышенно-романтической, и ни в коем случае не приторную. Ярочкина в таких жёстких условиях решила задействовать по полной программе уже имеющуюся театральную машинерию, а также богатейшую световую палитру, потратившись лишь на переставные модули-лайт-боксы. Дай бог каждому так эффективно и весьма эффектно научиться экономить, как это сделала Ярочкина!
Если говорить об актерах, то, разумеется, не подкачали драмовские основоположники: сбалансированный дуэт Валерия Потанина (он сыграл Блазиуса, наставника Фердинанда) и Вячеслава Бухтоярова (исполнил роль священника Бридена) был весьма хорош, их эксцентричная, утрированная манера игры воспринималась как тонкое — на грани фола — хулиганство, но опыт не позволил допустимую вкусовую грань переступить. Право слово, внутренние творческие резервы Потанина и Бухтоярова иногда кажутся мне почти безграничными.
Екатерина Марсальская в образе надменной красавицы Камиллы, к счастью, не ограничивалась эксплуатаций своих эффектных внешних данных и играла крупно, ярко, смело перемешивая лирику и агрессию, чувственность и невинность. Природное умение «держать подбородок» не мешало ей с подлинным смирением опускать глаза, её резкий, «победного» тембра голос становился в нужные моменты мягким и напевным.
Розетта в исполнении Анны Кикас трогательна в своей искренности, но она вовсе не наивная девочка, не безвинная овечка, а смелая и задорная девушка, бойкая и умная – тем сильнее ощущается нелепость и несправедливость её гибели в финале; Фердинанд в трактовке Игоря Болдышева — типичный любовный интриган, но при этом весьма умный и искренний, чем, что греха таить, расположил к себе зрителей (разумеется, в первую очередь женщин); Дама Плюш – крепкая, удачная роль Ирины Кулешовой. Как всегда органично и с хорошим чувством юмора существовал в заданных условиях Денис Кулиничев, сыгравший Барона.
[su_highlight background=»#e842d9″]Ну, и помимо собственно достойного пополнения театрального репертуара премьера «Любовью не шутят» высветила несомненный профессионализм труппы воронежской Драмы. Вне всякого сомнения, многие режиссёрские «фишки» просто пропали бы, если бы не мощный актерский ансамбль, выдержавший просто сумасшедшую ритмику постановки.[/su_highlight][su_box title=»Справка» box_color=»#d63bbb»]Летом 1833 года на ежемесячном обеде, который издатель «Ревю де дё монд» Бюлоз устраивал для сотрудников своего журнала, Альфред де Мюссе встретился с Жорж Санд. Юный поэт и романтическая писательница полюбили друг друга, но их любовь не принесла им прочного счастья. Непостоянный и вспыльчивый поэт слишком часто огорчал свою возлюбленную, слишком мучил её ревнивой подозрительностью, чтобы связь их могла быть длительной. Однако сердечные переживания пробудили в нем новые творческие силы. В июле 1834 года в «Ревю де дё монд» появляется пословица «С любовью не шутят», а вслед за ней – ряд других произведений. Пословица — драматический жанр, в котором в XVIII веке прославился Кармонтель, а в 20-е годы XIX века – Леклерк. Это одноактная салонная комедия в прозе с несложной интригой и немногочисленными действующими лицами. Мюссе же отходит от этой традиции: декорации у него очень часто меняются, персонажей порой бывает много, интрига иногда кончается трагической развязкой – именно как в пьесе «С любовью не шутят».[/su_box]
фото — Валерий Драбов
1 комментарий
Мне очень понравился спектакль. Молодцы!!