На май этого года пришелся юбилей Аллы Борисовны Ботниковой, профессора Воронежского университета, блестящего филолога, эрудированного ученого, тонкого интеллигентного человека. Ни одно из определений в ее адрес не кажется продиктованным юбилейной ситуацией уже по одному тому, что более чем за полувека, в течение которых Алла Борисовна есть в моей жизни и в жизни моих однокурсников, мне не довелось встретить никого, кто не сказал бы о ней слов любви и благодарности. Поэтому констатировать, что Алла Борисовна любима всеми поколениями университетских филологов, значит повторить всем хорошо известное.
Однако время юбилея актуализирует не только память личную, частную, не только побуждает сказать слова благодарности человеку, ставшему частью и твоей биографии, твоей юности, но и выводит за рамки конкретной даты. Вспоминая, начинаешь осознавать, с чем столкнулся ты в этой жизни, что понял, что пропустил, а чему научился. В случае с Аллой Борисовной это ощущаешь особенно отчетливо, так как перед нами не просто блестящий ученый, превосходный лектор и педагог. Этими, в общем-то, профессиональными качествами не объяснить «феномена Ботниковой». К тому же, филологический факультет, как он сложился в послевоенные годы, славен многими именами наших учителей. За их плечами было время Великой Отечественной войны, и они никогда не забывали ее испытаний. В широком смысле – при всех различиях индивидуальных судеб – сходными были их биографии, как и воспоминания о первых послевоенных годах филологического факультета, когда возраст студентов-фронтовиков и их преподавателей разнился едва ли не на академическую погрешность. И каждый вплетал свою нить в общий узор не только факультетской, но и университетской жизни.
Алла Борисовна вместе с этим славным поколением факультетских преподавателей в 1949 году начинала воронежский, как оказалось, самый длительный и плодотворный период своей биографии. В книге воспоминаний «В те времена…» (2009) Алла Борисовна рассказала о ранних своих воронежских годах. Мы читали о минных ящиках, которые служили мебелью в ее первом университетском жилище, о том, как она тосковала в чужом послевоенном Воронеже – особенно чужом после Москвы, где остались мама, друзья и книги. Мы узнавали о других, неведомых нам ранее обстоятельствах. И это было новым даже для нас, пришедших в университет в 1959 году, которым Алла Борисовна представлялась неотъемлемой частью Воронежа, факультета. Как должное мы воспринимали все встречи с нею, но, как и наши предшественники, были покорены ее знаниями, спокойной, размеренной манерой чтения лекций, позволявшей и записать, и отметить для себя, над чем надо подумать, что необходимо прочесть. И потому совершенно естественно возникшая почтительная дистанция между нами и любимым преподавателем превращала ее в человека, знающего ответ на любой возникавший у нас вопрос, но и живущего ну уж никак не в окружении минных ящиков. И за этой студенческой наивностью скрывалась очень важная мысль о высоком профессионализме Аллы Борисовны, суть которого не только в ее эрудиции и лекторском таланте, которые с необходимостью дополнялись ею (уже совершенно сознательно) чувством ответственности и перед нами, к кому были обращены ее лекции, и перед собой, и перед миром культуры, куда она нас вводила.
Книга воспоминаний, о которой я начала речь, подтвердила точность, завершенность того облика, что сложился в нашем восприятии в далекие студенческие годы. В ней Алла Борисовна осталась внимательным, заботливым собеседником своего читателя. Ее рассказ о тех годах, когда многих из нынешних ее читателей еще не было на свете, несет живую печать ее личности. И печатные строки передают интонацию, сдержанную манеру человека, привыкшего к общению с аудиторией, но никогда не забывающего о допустимом уровне открытости. Чего греха таить, нередко к мемуарам обращаются для того, чтобы увидеть уже известное «без грима». Случай Аллы Борисовны иной.
Начнем с того, что ее книга «В те времена…» интересна не только тем, кто знал Аллу Борисовну, не только тем, кто учился на филологическом факультете или как-то контактировал с автором. Перед нами – раздумья человека, который дал себе немалый труд вспомнить (а это не всегда радость и удовольствие), дать оценку пережитому с учетом более позднего знания. За строками внешне спокойного повествования в мемуарах встает человек, достойно проживший свою жизнь, не отказывающийся ни от горьких, ни от радостных ее страниц.
И страницы воспоминаний Аллы Борисовны стали естественной реализацией ее личности, продолжением главного дела ее жизни. В подтверждение расскажу эпизод, который утвердил меня в этой мысли. Так совпало, что в год выхода книги Аллы Борисовны мы с Ниной Матвеевной Митраковой поехали навестить нашу однокурсницу, очень близкого мне человека, с которой не виделись уже много лет. Мы хорошо понимали, что поездка эта и для нас, и для нее – путешествие в прошлое, возвращение в Воронеж наших студенческих лет. И Нина Матвеевна взяла с собой книгу Аллы Борисовны, которая была частью нашего Воронежа. Скажу сразу, что дорогая однокурсница, для которой мы книгу везли, так и не смогла прочесть ее. Зато ночи напролет читала ее дочь, никогда не видевшая Аллу Борисовну и никогда не жившая в Воронеже. Да и род ее занятий весьма далек от гуманитарных штудий: Лидочка и ее муж – астрофизики, работают в обсерватории в Архызе, много ездят по миру. Достаточно сказать, что их сын начинал учиться в школе одного из американских штатов. Что же увидела эта молодая женщина в книге Аллы Борисовны?
«Какие интересные люди вас учили! – сказала она матери. – Теперь я лучше понимаю, какими вы были в юности». Узнав о ее оценке, я тогда же подумала, что Лидочка точно почувствовала главное, о чем сейчас хочу сказать я. Алла Борисовна Ботникова всегда создавала вокруг себя территорию культуры, содержательного человеческого общения. В нашем восприятии всегда ровная, не спешащая с оценками и выводами, она, казалось, не делала никаких внешних усилий для того, чтобы «взять» аудиторию. Она просто в ее присутствии думала, жила тем материалом, которым с нами делилась. И аудитория сама шла ей навстречу, увлекаемая процессом рождения мысли, точностью формулировок, очевидностью оценок. Эту же особенность «собеседования», общения с аудиторией сохранил и печатный текст ее воспоминаний как неотъемлемую черту ее личности.
К нынешнему юбилею Алла Борисовна выпустила книгу своих театральных рецензий (новая страница, казалось бы, всем известной биографии!). И в ней по-прежнему знакомит читателя с теми временами: «…они тоже помогают осмыслить ту эпоху, в которую мы жили или живем, ее установки, ее вкусы и художественные пристрастия. Через соотношение с прошлым становится понятней и современность».
Закончу, может быть, неожиданной мыслью о «пользе юбилеев», продолжив, как и положено ученице, мысль своего преподавателя. Память не только возвращает нас к пережитому. Она позволяет увидеть сегодняшний день в новых контекстах, позволяет заново оценить собственный опыт. И это еще один повод сказать благодарные слова в адрес Аллы Борисовны Ботниковой, которая многие поколения учила университетских филологов ориентироваться в сложном мире европейской культуры, учила с помощью профессии формировать свою личность.
Тамара Никонова
