В последнее время от людей творческих профессий все чаще слышатся упреки в адрес журналистов, особенно когда дело касается интервью. Мол, вопросы они задают неинтересные, общие, в которых так и сквозит некомпетентность. Поэтому вести такие диалоги (тем более, для публичного распространения) актерам, художникам, поэтам и композиторам совершенно не хочется. Но приходится, поскольку выбора просто нет: творческие профессии в любом случае предполагают какое-то медийное сопровождение. Все эти разговоры подтолкнули нас к идее создания постоянной рубрики «Сами с собой», где творческим людям предоставляется возможность придумать и задать вопросы самим себе, самостоятельно – и, соответственно, ответить на них так, как они считают нужным. Таким образом, результат – окажется ли та или иная личность интересной для читателей – будет полностью зависеть только от гостей рубрики. Сегодня сам с собой разговаривает Евгений Яковлев. Этот удивительный парень. Он, работая в авторитетном ведомстве, занимая солидную должность и получая немалый оклад, решил отказаться от всего этого и посвятить свою жизнь молодежи. Сейчас он в поселке сомово на общественных началах строит молодежный Центр и репетирует с местными ребятами несколько театральных спектаклей. Вне всякого сомнения, человек решившийся на такой крутой жизненный поворот, заслуживает большого уважения.
– А почему, собственно, двери? Почему ты решил назвать интервью с самим собой именно так, предварив его евангельской цитатой?
– Вся наша жизнь – это бесконечное открывание-закрывание дверей, входы-выходы и при этом осознанный (или бессознательный) поиск обетованного места, где мы обретем смысл жизни, свое предназначение, или раскроем замысел Творца, пресуществующий в нас.
После того, как изрядно потертая за учебный год от множества прикосновений, местами оголившая многослойность краски дверь школы закрылась за мной, я, как и многие выпускники, погрузился в раздумья: куда? Кто и что я был на тот момент? Кудрявый парень, воспитанный в духе свободолюбия, без определенных предпочтений, идеалист, романтик, умеющий быстро читать и безоглядно мечтающий. В таком воздушном состоянии я охотно разделил желание моих родителей – стать врачом. Ничего благороднее, честнее этой профессии на тот момент для меня не существовало. И первая дверь «взрослой» жизни, которую мне предстояло открыть на пути Гиппократа, вела в медицинское училище. Медбрат детских учреждений – вот с чего решил я начать, грезя о педиатрическом факультете мединститута. За два с лишним года мне пришлось браться – с разной степенью решимости, воли и уверенности – за множество дверных ручек, несущих на себе отпечатки боли, потери, страдания, радости выздоровления: больничные палаты, процедурные, приемные, операционные, роддома; я набирался впечатлений и опыта, смешанного с запахом жженого от кварца воздуха и формалина.
– Про двери в армию не забыл?
– Срочная служба в Венгрии, на которую меня вскоре призвали, встретила железной казарменной дверью, сменившаяся позже (благодаря моей учебе в медучилище) на белую, что была в фельдшерском пункте танкового полигона, где мне довелось врачевать сослуживцев.
После армии, закалив и проверив свой выбор, я постучался в дверь медицинского института, которая, как мне казалось, легко распахнется перед молодым сержантом, имеющем в арсенале диплом медицинского училища и армейскую практику. Моя уверенность ни сколько не ослабла после первой неудачной попытки…второй, но после третьей, я хлопнул дверью этого замечательного, бескомпромиссного вуза и решил похоронить свою мечту. Возможно, мне тогда не хватило упрямства, целеустремленности или чего-то еще, кто теперь скажет?
– Так-так, и что же послужило альтернативой?
– Воронежский университет. Как раз туда дверь открылась с первого раза: без больших экзаменационных треволнений, я был зачислен на вечернее отделение биологического факультета. Осознавая неравноценность замены, я исправно и вполне прилежно шел студенческой дорогой, рисуя на лекциях дождевых червей, кузнечиков и рыб, параллельно читая Кафку, Набокова и Кортасара в произведениях коих находил много биологических мотивов. Но что-то во мне свербело, не давало покоя. Рефлексируя, я вспомнил школьный эпизод, когда на уроке литературы мы читали по ролям «Отцов и детей» Ивана Тургенева. Мне досталась роль Евгения Базарова. Успех от той театрализованной читки прочно держался в памяти, хотя я и не придавал этому значения, потому как не помышлял об актерской профессии. Видимо, оттуда из школьных глубин подсознания выросло желание попробовать себя в творчестве: Институт искусств и журналистский факультет университета – вызов логике и здравомыслию. В случае с «актерским» вердикт был категоричен: я не прошел и первой ступени. С журфаком было чуть лучше: творческий конкурс дался легко, но на этом все и завершилось. Как потом оказалось, эти две попытки дали свои всходы.
– Что же ты испытал, взяв в руки диплом о высшем образовании, в котором каллиграфически была выведена специальность «преподаватель биологии»?
– Я опять был в легком недоумении. Что дальше? В школу? Возможно, тем более педагогическая практика мне была по душе: не стиснутый методологией и учебными планами, я привнес в обычный урок биологии игры со словами, что оказалось занимательным и интересным для школьников. Может быть, я и вернулся бы в школу, но к тому времени распахнулись двери ЗАГСА и дилемма «поиск своего предназначения или места работы» была решена в пользу второго.
Лучшая мужская профессия – военная. Убедив себя в этом, я решительно открыл тяжелые дубовые двери серьезного военного ведомства, закрыв для себя иные. Все вроде бы хорошо: достойное содержание, самостоятельность, карьера, перспектива, статус. Оставим в прошлом все терзания и мечты (надо же когда-то взрослеть) и будем жить здраво, рассудочно, чтобы уверенно ступать по земле, – с такой жизненной формулой шагал я браво, пока не случилась служебная командировка на Крайний Северо-Восток. Три года северной жизни, где дверь надо закрывать плотнее, иначе суровый ветер выдует тепло из вашей квартиры, а в дни свирепой пурги выход из жилища приходилось откапывать. Но как ни странно, именно здесь в местном профтехучилище оказалась едва заметная дверь с вывеской «Технология швейного производства», где среди старых машинок проходили наши первые репетиции любительского театра. «Дом окнами в поле» Александра Вампилова и «Приглашение в замок» Жана Ануя – вот те сценические истории, которые открыли для меня Театр, ранее видимый мною только из зрительного зала.
– И что случилось с тобой после этого?
– Не удивительно, что после командировки в суровый край, оказавшейся с художественным подтекстом, во мне родилось желание «другой дороги» (почти по Роберту Фросту), но сомнения, служебные и иные обязательства не позволили сделать крутой поворот. В поисках выхода, имея небольшой, но экстремальный багаж актерства, я принялся ходить по театральным студиям родного города. Увы, ощущения духа борьбы с обстоятельствами, некоего миссионерства, что чувствовалось на Севере, здесь я не нашел. Так, ведомый северной звездой, я «вышел» на Урал, где в дождливый сентябрьский оказался перед дверью Екатеринбургского театрального института и поступил на кафедру литературного творчества, семинар драматурга Николая Коляды.
– Получилось? Что-то сбылось наконец-то?
– Признаюсь, я испытал восторг и ликование, когда возвращался после успешных экзаменов в родной город на ИЛ-86. Перед глазами был незатейливый, но такой близкий в эти минуты слоган: «Ваши мечты – наши крылья». Два года погружения в мировую литературу и атмосферу творчества, проба «драматургического пера». Что может быть интереснее? В этот счастливый период, действительно окрыленный и в каком-то постоянном нервозно радостном состоянии, которое обычно предшествует выходу на сцену, я «нашел» старинную дверь Никольского народного театра, дух которого оказался близок тому, – северному. Успешный дебют в спектакле «Женитьба Бальзаминова» по пьесе Александра Островского, только укрепил мою веру в правильность выбора. К тому же герой этой комедии оказался мне близок, он тоже стучался в разные двери, а иногда, даже перелезал через забор, то гонясь, то убегая от своей мечты.
Окунувшись с головой в сценическую правду, я все более отдалялся от военной службы, что давала средства для существования, позволяла идентифицировать себя как Homo ergaster, но была лишена увлеченности профессией и вдохновения. В один из мартовских дней я в последний раз взялся за ручку крепкой двери похожей на щит, и, проводив глазами доводчик, отправился в неизведанное. Много чего осталось за этой дверью…
– А что открылось, что ожидало впереди?
– Стоит нам выйти из дому, как взору открывается все великолепие и многообразие мира, которые если мы и видим из окна, то вряд ли чувствуем. Человек рождается, чтобы идти за кем-то, вести за собой, но никак не стоять на месте. С близкими по духу людьми мы открыли в пригороде двери театральной студии. И первый спектакль, который мы ставим – о высоком предназначении человека, о том, что нужно слушать себя, свой внутренний голос, свое сердце…
