Измеряем время рифмами
День поэзии – XXI век. 2012 год. Альманах: Стихи, статьи. – Воронеж: Издательство журнала «Подъем», 2012. – 312 с.
Нервин Валентин. Из записных книжек. – Журнал ПОэтов (Москва), 2013, № 1, с. 45.
Стараниями сотрудников журнала «Подъем» самый знаменитый отечественный ежегодный альманах «День поэзии» вышел в этом году в Воронеже, придав тем самым нашему городу черты российской стихотворной столицы. Поэтические альманахи обладают уникальным качеством: они дают возможность читать современную поэзию как единую книгу, выделяя в ней устойчивые мотивы сегодняшнего дня, которые выходят за рамки индивидуального авторского сознания и принадлежат поэтическому сознанию всего общества. Стихотворные строки в альманахах демонстративно незамкнуты узким контекстом, в которые их заключил автор, и оттого начинают произвольно перекликаться со стихотворными строками других поэтов. Так возникает иллюзия общего надмирового голоса, услышать который всегда заманчиво. Это и есть День поэзии.
В качестве иллюстрации этой мысли – небольшой фрагмент, состоящий из стихотворных строк некоторых воронежских поэтов, напечатанных в альманахе. Их поэтический хор, на мой взгляд, представляет собой срез многослойной и многостильной местной стихотворной традиции:
«Мы себя постигаем по капле росинки, / Пьем утрами ее серебрящийся морс, / Чтобы каждый из нас до кровиночки врос / В эту твердь, в черноземы ее и суглинки» (Иван Щелоков).
«Вроде – на чуток, не навсегда, / Только жизнь давно чужда идиллий. / Пахарей уводят в города, / Как в полон когда-то уводили» (Александр Нестругин)
«Если нас называют и видят калеками – / Обязательно – боль? / Обязательно – груз? / Я как пыльная ведьма с зашитыми веками. / Я пытаюсь распробовать воздух на вкус» (Александра Никулина)
«Подбирающий деньги российский народ / Бьет поклоны уставшей стране. / А монеты лежат, плавят мартовский лед, / На груди, на ребре, на спине» (Александр Бунеев)
«В апофеозе неба и земли – / сплошная белоснежная морока, / в которой за российские рубли / веселье не затеплится до срока» (Валентин Нервин)
«Как хорошо, когда труды по силам, / Когда есть хлеб и слово про запас, / Как хорошо, что мы живем в России, / Где труд и бедность не оставят нас» (Светлана Ляшова-Долинская).
«Давай еще немного погостим / у жизни, на родимой стороне, / что держит нас, как сеятель, в горсти / и жнет, и забывает на стерне» (Галина Умывакина).
***
Тему закончу приятной новостью. В последнем номере стильного столичного «Журнала ПОэтов» (тоже своего рода альманах) напечатали отрывки из записных книжек воронежского поэта Валентина Нервина. «Свет в конце туннеля уже виден, но этот туннель ведет к концу света», – этой оптимистической фразой и закончим разговор о поэтических новостях ушедшего месяца.
Какая прелесть эта гадость!
Дубянский Сергей. Фантом: Роман. – Подъем, 2013, № 1 (с. 3–76), № 2 (с. 25–98)
Первый воронежский роман, пришедший к читателю в этом году, представляет собой неторопливую, но цепко хватающую прозу из разряда русского хоррора. На окраине Воронежа в Березовой роще стоит огромный дом, населенный призраками убитых во время войны румынских солдат. В свое время советский генерал приказал уложить фундамент возводимого для своей семьи жилища прямо на вражеские трупы. И вот теперь, много десятилетий спустя, дух одного румынского воина никак не может угомониться, осложняя жизнь потомку того самого генерала и создавая дому репутацию «нехорошей квартиры». («Когда я увидела твой дом, то почувствовала запах… Это запах смерти, если хочешь. Его вдыхаешь не носом, а внутренним обонянием, и я чувствую его», – говорит Ира, любовница генеральского внука, ставшего хозяином дома.)
Чтобы успокоить мятущийся дух призрака, герои романа, случайно узнав имя одного из убитых солдат, едут в Румынию, дабы разыскать его потомков. Но вместо поисков погружаются в богатую многовековыми традициями румынскую мистику, через которую на них сходит озарение.
Оказывается, дух румынского солдата, обитающий в одном из воронежских домов, успокоится только после того, как найдет женщину, которая сможет зачать от него ребенка. Тогда через девять месяцев он оживет в облике своего новорожденного сына. Причем, по сюжету романа призрак долго не может решить: кто больше подходит на роль его избранницы – жена генеральского внука или его любовница. Поначалу он вроде бы склоняется на сторону любовницы, но, узнав, что она бесплодна, реализует свой план с женой героя.
Кульминационную сцену – соитие румынского призрака и воронежской женщины – писатель дает крупными сочными мазками: «Она вдруг почувствовала, что ее придавило к дивану, и теперь пошевелиться действительно было невозможно. Сначала все было ужасно – вроде в тебя входит кусок льда, который, как наркоз, постепенно отключает члены, но в самый последний миг она вдруг достигла наслаждения, к которому стремилась… Нет! Она стремилась не к этому – она даже предположить не могла о таком наслаждении! Так хорошо ей не было никогда…»
После этого все почти сразу расставляется по местам: подлецы (в основном, мужчины) получают по заслугам (внук генерала, к примеру, в прямом смысле, оскотинивается – сходит с ума от желания овладеть женщиной-лошадью из бухарестского стрип-бара), а страдальцам (это, как правило, женщины) – выдается путевка к счастью. В том числе, и тем из них, кто изящно умеет сочетать долюшку бабскую горемычную с термоядерной стервозностью.
Что ж, как говорит один из героев романа, «в этом мире слишком много вещей, которые мы либо не понимаем, либо не хотим принимать в силу своего консервативного упрямства».
Солнечный лучик надежды
Суровое детство: Сборник воспоминаний детей войны. – Воронеж: Центр духовного возрождения Черноземного края, 2013. – 256 с.
Память о Великой Отечественной войне до сих пор является одной из цементирующих составляющих всей памяти нынешней России и одной их опор национальной идентичности. При этом за прошедшие с той поры семьдесят лет память о войне была выстроена так, что на первом плане оказалась не борьба за свободу, а героизм советского народа, обретенное величие государства и заслуги его непогрешимого главы – Сталина.
Новый сборник, подготовленный, в основном, усилиями ветерана воронежской журналистики Михаила Волкова, рисует иную картину памяти. Это воспоминания людей, детьми переживших оккупацию. Детская память лишена идеологических установок, она воспринимает мир исключительно по категориям добра и зла, среди которых ощущение свободы занимает одно из важных мест. Поэтому, в отличие от официальной памяти, которая при помощи патриотизма ставит на первый план национальное содержание событий, детская память берет из прошлого индивидуальное желание свободы.
Именно за свободу сражаются отцы авторов воспоминаний, посланные во фронтовой ад, именно ее по мере сил приближают и сами герои историй – воронежские мальчишки и девчонки, волею судеб оказавшиеся на захваченной врагом территории.
Подобный взгляд позволяет извлекать из глубин памяти потрясающие детали прошлого, без которых картина военного апокалипсиса теряет масштабы общемирового зла.
«Когда Романа Григорьевича вели на расстрел, Зоткин продолжал глумиться над ним, нанося колющие удары во все части тела. Даже один из конвоирующих венгерских солдат, не выдержав, подошел к плачущей женщине и сказал: «Мамка, не добре… русский русского…» (из воспоминаний жителя села Гремячье Валентина Федоровича Кукуева).
«Очнулась после ранения я через двое суток. Вся перебинтованная, окровавленная. Надо мной склонились немецкие врачи из медсанбата… Оказывается прооперировав меня, они дали мне какие-то большие белые таблетки, после которых я спала двое суток (чтоб облегчить болевой шок)… Уходя от нас, эти неожиданно гуманные фрицы, оставили для меня бинты, перекись водорода, вату, и дальнейшие перевязки мы делали уже сами» (из воспоминаний Тамары Александровны Харченко).
Конечно, в книге есть и множество рассказов о жестокостях оккупантов, но воспоминания, подобные процитированным выше, раздвигают национальные рамки трагедии, придавая ей статус общемировой скорби и ответственности за однажды содеянное всеобщее зло.
В этом и есть главная ценность книги.
Дмитрий Дьяков
