Четвертый выпуск программы
Белый альбом
— Хочу вам сказать об одном замечательном фестивале. В посёлке Сомово на территории детского лагеря «Кировец» 13 сентября открылся фестиваль молодых архитекторов «Архидром».
— Это интересно.
— Зачитываю, в чём суть. 12 командам, в составе которых 75 молодых архитекторов, было предложено построить объект – малую архитектурную форму, разработанную ими и представленную в эскизах — заявках на участие. Главным критерием отбора проекта являлась их функциональность, возможность последующего использования в целях благоустройства Воронежа: организации детских площадок, парковых зон, дворовых пространств. Основной материал для строительства – дерево.
— Что там насочиняли нам?
— У меня есть. Тут буквально три фотографии. Так чисто символически.
— Я в фас, в профиль.
— На паспорт, в студенческий и так на всякий случай.
— Вдруг сяду.
— Посмотрите, это деревянная стоянка для велосипедов.
— Очень нужная вещь. Очень нужная вещь. Ставить некуда в городе велосипеды.
— А если учесть, что как раз один велосипед.
— Это твой как раз, Антон, велосипед там.
— Тут есть места ещё.
— А зачем деревянная? Её же сломают, её же сожгут сразу.
— Как зачем? Экологично, красиво, ближе к природе.
— Металл тоже не попортит нам экологию.
— Нет, понимаете, просто в любом случае эта стоянка для велосипедов… может быть, это только там делалось из дерева.
— Мы не жюри фестиваля. Мы смотрим работы.
— Вот ещё смотрите.
— Люди поработали. У них было три дня создать что-то из дерева.
— Ребята просто молодцы. Мне очень понравилось. Лавка в чемодане. Просто забавно. Я не знаю, почему лавка в чемодане.
— Оригинально. Оригинально. Лавка в чемодане.
— И внизу стул. Большой стул. Мне очень понравилось.
-Почувствуй себя в детстве, когда стулья казались большими. И ты забираешься на них, тебе так приятно сидеть.
— Я не знаю. До такой степени большим стул мне никогда не казался. Даже в младенчестве я, наверное, доставал до сиденья головой.
— Это всё равно интересно. Это интересно.
— Идея очень хорошая.
— Сейчас ещё расскажу.
— Там есть… я, правда, не нашёл готовой комплекции.
— То есть уже в производство запустили. Ты уже купить хотел?
— Это прикольно, ребята. Там две такие лавки, и между ними шарики надувные. И вечером они светятся. Создаётся впечатление…. Называется «Кто хочет летать на облаке?». Это романтично, это классно. Ты садишься… мне очень нравится лично. То есть пришёл с девушкой, попружинил.
— Максим, ты всё про своё. Я не могу.
— Это уже на втором свидании.
— Чемодан кстати лавка, я понял для чего. Для бомжей сделали. Он пришёл, вечером лёг и закрылся. Ни дождик тебе, ничто. Нет, ну хорошо. Ребята – молодцы. Я думаю, если это войдёт в систему… Я тоже бы поучаствовал.
— Друзья, учитывайте, что макеты были присланы заранее. Но сами работы они делали за несколько дней.
— Поэтому, наверное, из дерева.
— Ночью. Они сутками там сочиняли.
— Это ситуация такая лагерная. То есть у них был завтрак, были лекции опять же. То есть это не просто фестиваль «Придите и покажите», а ещё есть возможность чему-то поучиться. Были какие-то мероприятия. И между делом, так сказать, они создавали этот проект. Я наткнулся на замечательную вещь. К слову о фестивалях. В Воронеже стартует фестиваль «Аниматик». 29 сентября в Воронеже стартует фестиваль видео и анимации «Аниматик», который станет настоящей творческой площадкой для талантливых художников, фотографов и аниматоров. Что меня в этом фестивале привлекло? В ходе фестиваля, который продлится год, пройдут мастер-классы, лекции известных художников и фотографов, семинары, выставки, скетч-пати и другие акции. Главная же составляющая фестиваля – конкурс короткометражных фильмов, поучаствовать в котором сможет каждый воронежец. Необязательно мне быть режиссёром или актёром, или как-то причастным, так сказать, к профессиональной сфере искусства. Я могу быть просто обывателем, который взял фотоаппарат, видеокамеру.
— Телефон свой.
— Телефон. Почему нет? И снял. Организаторы поощряют абсолютный полёт фантазии. По этому конкурсу будут приниматься ролики в совершенно разных жанрах: видео, анимация, инсталляция, фотомонтаж и так далее. Тематика роликов определяется двумя проектами фестиваля: «Bookteasers» и «Неизвестные подвиги». «Bookteasers» — это проект, созданный для популяризации литературных произведений с помощью оригинальных, ярких коротких роликов – тизеров. Идея хорошая. В том смысле, что популяризировать любовь к чтению нужно.
— Конечно, конечно.
— В интернете могли видеть такие рисунки- плакаты, где стоит Лев Толстой с баскетбольным мячом и написано, что после второго тома откроется второе дыхание. После ста страниц откроется второе дыхание.
— Читай или мячом в лоб получишь.
— Такой же есть постер с Пушкиным, с Гоголем. В этом есть креатив. Это действительно помогает. Как-то привлекает. Собственно говоря, для этого вот эта тема фестиваля. Второй проект этого фестиваля «Неизвестные подвиги» направлен на освещение в короткометражных роликах неизвестных либо малоизвестных подвигов, совершённых во время Отечественных войн. Причём не указывается, что именно война 41 года. То есть можно взять и реконструировать войну 12 года, выгнать Наполеона ещё раз из нашей страны.
— Это фантазия? Или это должно быть подкреплено исторически?
— Я думаю, что свобода там есть. То есть ты можешь взять реальный факт, найти человека, поговорить с ним. Или как-то накопать. Я побывал ещё на одной выставке. Это была фотовыставка. Она в Доме актёра. Чем она мне понравилась? Это выставка фотографов, которые учились у одного педагога. Выпускники с 2000 по 2005 год, обучающиеся у одного человека, пришли, собрались и выставили свои работы. Очень любопытно посмотреть, насколько после выпуска они пошли разными путями, насколько ученики одного мастера по-разному смотрят на одни и те же вещи. Мастер этот – Виталий Игоревич Грасс. Выставка поедет дальше после Дома актёра. Я так краем уха слышал.
— Дальше – куда? За Воронеж. Или из Дома актёра в городскую Думу через улицу.
— В Москве будет, потому что его выпускники в Москве тоже есть. И вообще есть у них идея создать книгу некую такую «Фотографы Воронежа». Это рабочее название.
— Суть в чём? Просто показать, что вот мы так сделали?
— Любому художнику надо реализовываться как-то.
— Просто выходить в свет, чтоб тебя видели.
— Конечно, конечно.
— Чем мне нравится эта выставка?
— Я там есть.
— Тем, что можно сравнить разных фотографов. Когда приходишь на выставку одного фотографа, ты видишь один стиль и прослеживаешь только его. А здесь как раз это сравнение мне очень понравилось.
— Что, Антон, с твоей фотографией? Нормально? Симпатично?
— Ничего, висит. Ты ж с ней фотографировался рядом.
— На телефон свой.
— Поэтому, я думаю, ты должен знать, как она там. До сих пор висит или не висит.
— 14 сентября в Воронежском областном художественном музее имени Крамского открылась выставка литографий Сальвадора Дали «Священное послание». Вот мощь.
— Это мощно. Я думаю, это самое яркое событие осени.
— Литографии все из частной коллекции, из Италии.
— Чудесно, чудесно. Сальвадора Дали привозили ещё в 10-м году, если я не ошибаюсь.
— В 10-м, в 8-м году его привозили.
— Где-то там был ещё Пикассо.
— Никак не довезут. Они его кусками перегоняют.
— В 8-м году представляли его литографии к «Божественной комедии» Данте.
-Я хочу зачитать комментарии после, собственно говоря, статьи о том, что открывается выставка. Ура, друзья, к нам приехал Дали! Первый же комментарий. Одиннадцатого числа. Выставка какого открылась?
— Четырнадцатого.
— Молодец. Одиннадцатого числа человек по имени Иван написал одно лаконичное, вымученное, продуманное слово.
— Ура.
— Он написал: «Позорище».
— Что?
— Позорище и точка. Всё.
— В смысле?
— Одиннадцатого числа в ответ на вашу выставку великого Сальвадора Дали человек написал: «Позорище».
— Она же ещё не началась.
— Ему отвечают, спрашивают точнее: «В каком смысле, Иван?». Иван отвечает: «Как на эти стены потом Домущи вешать?».
— Домущи – это воронежский художник, иконописец.
— Да. Ивану отвечает, видимо, совсем другой человек: «Стены всё стерпят».
— Гениальная фраза. Стены всё стерпят. Стены не будут плакать, что на них сначала висел Дали, а потом повесили Домущи.
— Выставка только ехала, к Ваньке только едут…
— А он говорит: «Позорище».
— Он ещё даже не спросил: «Кто едет-то?».
— Пошли вон.
— Если бы я жил где-нибудь в Урхуншманске и узнал бы, что в Воронеж каждые два года привозят Дали, я бы сказал: «Господи, пожалуйста, пересели меня в этот город». Каждые два года тебе привозят Дали. Это человек, который эти литографии к Библии, к Новому и Ветхому Завету, 105 литографий писал два года. Измучился. В этом цикле использована сложная смешанная техника до сорока красок: акварель, гуашь, тушь, пастель, карандаш, то есть, чтобы сделать оттиск, необходимо было вырезать 40 каменных основ. Ну, это уже чтобы оттиски делать. Человек работал! Очень долго.
— Нет, ну, знаешь…
— Дали, знаете что, не последний уже человек.
— И художник, собственно говоря.
— Человек работал. Все работают. Давайте поблагодарим за работу как бы Дали. Молодец. И за щёчку потрепали.
— Просто сначала нужно узнать историю вопроса.
— Максим не любит Дали: «Что значит, Дали работал? Все работают».
— Я родился в Советском Союзе.
— Что значит работал? Что теперь спасибо ему сказать?
— Суть не в этом. Суть просто в том, что люди, возможно, даже не понимают.
— Он даже не видел этого, уже говорит: «Позорище!».
— Суть в том, господа, что настораживает именно вот эта неприязнь того, что я не понимаю. Вроде как мы говорим о времени культуры. Культура, мне кажется, как раз момент некого понимания. То есть я могу не принимать определённого художника. Но, не понимая его, отвергать – это, по меньшей мере, так сказать, как-то…
— Понимать, но не отвергать.
— Тогда просто надо промолчать и всё. Если ты ничего не понимаешь или у тебя это вызывает только негативные эмоции, просто промолчи и всё.
— Как любое искусство… даже для восприятия его нужно работать. Получается, что наши люди не готовы работать. Для того чтобы понимать некое искусство, возможно, более экспериментальное или современное. Сразу говорят: «Нет». К слову, что значит работал. А наши люди говорят: «Не хочу работать. Хочу, чтобы искусство подходило ко мне».
— В меня втекало. Я лежал, а в меня втекало.
— Друзья мои, в завершении, так сказать, разговора о Дали и Ване хочется сказать, вопреки Ивану посетите, пожалуйста, эту выставку. Я думаю, вы найдёте там много интересного и любопытного. Опять же, как сказал Серёжа, Дали не последний человек.
— Конечно.
— И, я думаю, заслуживает того, чтобы придти и посмотреть, как он работал.
— Организатор выставки сказал, что многие для себя открыли совершенно другого Дали.
— Скажи, Максим Геннадьевич, что-нибудь.
— Обидно, когда книга нуднее иллюстраций.
— Так что надо пытаться быть, а не казаться.
— Спасибо.
Зелёная лампа
— Продолжая нашу передачу, я хочу вернуться к одной из тем, заявленных в предыдущем блоке, а именно о выставке Сальвадора Дали. И не просто о выставке Сальвадора Дали, а о комментарии, который оставил неизвестный читатель. Я не знаю, честно говоря, как относиться к таким комментариям. Можно смеяться. Но нужно ли смеяться тому обстоятельству, что таких агрессивных комментариев становится всё больше и больше? Нужно ли смеяться? Что такое вообще юмор? Что такое сатира? Чем они отличаются? Когда юмор, сатира уступают место сарказму? Об этом обо всём мы поговорим с очень интересным человеком. Нынешний гость нашей передачи – профессор, доктор филологических наук, заведующий кафедрой истории журналистики факультета журналистики ВГУ Лев Кройчик. Здравствуйте, Лев Ефремович.
— Здравствуйте.
— Вы, наверное, просто не пришли к тому моменту, когда обсуждали эту новость. Я вкратце вам расскажу для того, чтобы мы определили то, о чём мы с вами будем разговаривать. Существуют новостные сайты, которые рассказывают о том, что происходит в культурной жизни в нашем городе Воронеж. Там, естественно, все, кто читают, могут оставлять комментарии. На одном из новостных сайтов было написано о том, что в Воронеж привозят выставку литографий Сальвадора Дали. После чего там появилось несколько комментариев о том, что позор, позорище, как эти стены выдержат это. После этого на этих стенах будут появляться работы наших воронежских художников. Позорище. Стыд. И всё. Я только что сказал: я не знаю, как к этому относиться. Вроде бы надо рассмеяться. Но что такое юмор в этой ситуации? Скажите мне, пожалуйста… ваше мнение? Как на эти агрессивные… вести себя?
— Прежде всего, я думаю, что к этому надо относиться спокойно. Гласит народная мудрость: «На чужой роток не набросишь платок». Кому-то нравится, кому-то не нравится то или иное произведение искусства. Кому-то нравится один художник, кому-то нравится другой художник. Тут ведь всё дело в том, как человек воспринимает окружающий мир, какими глазами он на него смотрит, что он при этом думает о том, когда ему этот окружающий мир изображает художник. Художник ведь изображает не зеркальное отражение мира. Он пропускает этот мир сквозь своё воспринимающее сознание, то есть он создаёт виртуальную картину мира. И потребитель, хорошее слово кстати в данном случае, искусства, человек, который воспринимает произведение искусства, пропуская его через своё сознание, он тоже создаёт у себя, в своей голове, в своих мозгах, в своей душе представление о том мире, который существует реально и представление о том мире, который существует изображённым художником. Возникает третья картина мира, его собственная картина мира, этого человека. Эти три мира могут не совпадать. И слава Богу. Потому что тогда произведение живёт вечно. Приходит другой потребитель искусства и думает: «Очень интересный Сальвадор Дали художник». Приходит четвёртый и говорит: «Ой, да я уже всё это знаю». Надо спокойно относиться к разным точкам зрения на произведение искусства. Только и всего.
— Вы сказали о потребителе. То есть существует достаточно большая масса людей, которая этого искусства не понимает. Меня настораживает в данном случае то, что эти отзывы становятся в последнее время агрессивными.
— Надо воспитывать этих людей.
— Каким образом?
— Потихоньку. Понимаете, надо всё делать не рывками, не кулаками, не окриком, а мягко и неуклонно. Вы посмотрите, как сейчас наше отечественное телевидение, наша отечественная культура разлагает массовую аудиторию. Она замечательно, последовательно выполняет свою функцию разложения аудитории за счёт того, что называется «массовым искусством» или «массовой культурой». В основном идёт то, что идёт под девизом «People всё схавает». И вот people даже не подозревает, что ему предлагают хавать то, что ему дают. Он думает, что так всё остальное искусство существует, что другого искусства не существует.
— Вам не кажется, что телевидение даёт как раз то, что тот самый people хочет, а если ему дают другое, он становится агрессивным. Он говорит: «Мне этого не надо. Если так, то я разгромлю».
— А всё дело в том, что мы сейчас на разгромах выставок и сжигании чучел и флагов иностранных государств получаем то, что, в конечном счёте, хотели получить. Мы получили окукленную аудиторию. Аудитория, которая внешне, формально похожа на нормальных людей. У них глаза, уши и носы, как у людей, но это куклы. Это цеолит. Это материал неживой. Эта окукленная аудитория принимает за истину то, что истиной не является.
— Я хочу вспомнить ваше славное прошлое. Для тех, кто не знает, я скажу ещё одну информацию: Лев Ефремович – это идейный вдохновитель и создатель легендарнейшего театра миниатюр ВГУ, который был властителем дум молодёжи, интеллигенции города Воронежа в 70-х годах и 60-х тоже. Я к чему хочу сказать. Тогда тот юмор, который проповедовали вы (я ходил смотрел ваши спектакли) это был юмор Эзопа, эзопов язык. Это была недосказанность, это был намёк на те или иные политические моменты.
— Можно сразу. Перебью. Теоретическую посылку, чтобы не забыл. Эзопов язык как язык иносказания вообще свойствен комическому тексту, любому. Не нужно думать, что наша сила заключалась в том (сила того театра миниатюр и вообще комического), что писатель-сатирик, писатель-юморист что-то говорит такое, до чего нужно додумываться, из-за того, что не дают это сказать. Смысл комического иносказания заключается в том, что через иронию, а это всегда скрытая насмешка, через сарказм, а это всегда насмешка резкая, но тоже не очевидная напрямую, через другие формы подачи материала рассказать о том, что тебя беспокоит, тебя волнует. И для этого вовсе необязательно говорить намёками.
— Хорошо. Вы говорите не говорить намёками. Я вспомнил ваш же спектакль, вашего же театра «Смерть Тарелкина». Вот помните маленький кусочек, как начинался спектакль. Выходят два жандарма, смотрят на зрителей, которые сели. Один смотрит и говорит: «Все сели? Все сядут». Разве это не намёк на ту ситуацию политическую, которая была тогда?
— Это подразумевание, а не намёк. Это тот приём скрытой насмешки, который существует в искусстве вообще.
— Было то время, когда, опять же с моей точки зрения, была какая-то иносказательность.
— Всегда она существует и не может не существовать.
— Но она исчезла в 90-х годах после Горбачёва, когда можно было говорить всё, что угодно. Говорите всё, что угодно. А что говорить? Почему чернуха тогда полезла?
— Чернуха полезла не потому, что нечего говорить, а потому что оказалось, что можно говорить всё.
— Так они к этому не были готовы. Исполнители. С моей точки зрения.
— Да ну бросьте.
— Никто не был готов к тому, чтобы говорить. Сказалось отсутствие профессионального мастерства.
— Во-первых, сказалось отсутствие профессионального мастерства. Во-вторых, сказалось отсутствие профессионального взгляда на окружающий мир. Нехватка мировоззрения. Хотя это неправильное выражение — «нехватка мировоззрения». Либо оно есть, либо его нет.
— Если нет тех людей, которые могут вести туда или… в 90-е годы, то чего вы хотите от аудитории? Почему вы говорите она?
— Почему нет? Помните, у Жванецкого какая-то девочка в Архангельске и мальчик где-то там на Кавказе. У него была такая миниатюра. Почему нет? Если изо дня в день находятся Иванов, Петров, Сидоров или какой-то ансамбль сатирико-юмористический, который говорит честно, какие мы есть на самом деле только языком художественных образов комических. И говорит это смешно. Почему вы думаете, что во втором поколении аудитория уже не станет это воспринимать иначе. И вообще начнёт это воспринимать. А ведь аудиторию отучили от нормального восприятия искусства. Когда Гоголь обозвал окружающих граждан «существователями», своих современников – «существователями». А при этом он произнёс не менее важную фразу: «Человеческое слышится везде». Вот напряжение где возникает, между «существователями», то есть обществом, которое не способно на глубокое переживание и человечеством, которое именно на эти переживания способно. «Человеческое слышится везде», — он сказал как раз после «Ревизора». Где это человеческое, которое слышится везде? Оно в нас сидит. Оно сидит в той атмосфере, которую мы вокруг себя культивируем. Понимаете? В той системе отношений, которая между нами складывается. Почему у нас царствует бесстыжесть во всём: в политике, в экономике, в культуре? Именно бесстыжесть. Откуда у нас взяточники? Откуда у нас проходимцы? Откуда у нас мошенники? Из нас. Но нас такими воспитывают. Понимаете? Надо обладать очень большой силой воли, чтобы на это не поддаться.
Я сижу в студенческой аудитории, я веду занятия в творческой лаборатории по литературно-художественной критике. Мы что-то говорим, естественно, разбираем какие-то тексты, какие-то фильмы, какие-то спектакли. И одновременно возникают вопросы о том, какую жизнь эти спектакли отражают и про что они рассказывают. И вот я задаю всем вопрос: «Что для вас является сегодня главным мерилом в этой жизни?». Девочка 19-20 лет. Она думает и говорит… Что вы думаете, она сказала?
— Судя по тому, как вы начали подводить. Я начал фантазировать и подумал, что сейчас Лев Ефремович наверняка скажет: «Деньги».
— Она так и сказала. Она сказала: «Деньги».
— Я расстроился. Всё так просто. Так примитивно.
— Да. Я говорю: «Позвольте, ведь вам же 19-20 лет, куда вы дели любовь?». Она говорит: «Ну, потом любовь, но сначала деньги». Я говорю: «Проголосуйте, кто за деньги?».
— И сколько же было народа?
— Двенадцать человек нас. Лаборатории маленькие же.
— То есть подавляющее большинство.
— Нет, сидели в лаборатории. Не все подняли руки. Они понимают, что я к этому отрицательно отношусь. Они не стали поднимать руки. Но они сказали: «Лев Ефремович, но ведь деньги в нашей жизни играют очень большую роль». Я говорю: «Да, конечно, они играют очень большую роль. Но куда девать сердечки-то ваши? Почему они у вас не бьются при виде красивого мужчины, при виде красивой природы, при виде интересной книжки?». Ведь любовь – это не только сексуальные взаимоотношения. Это чувственное отношение к миру. Это умение чувствовать, умение переживать и так далее. Ну, да, стали обсуждать эту проблему. Но ведь то, что было сказано, было сказано естественно и непроизвольно. Понимаете? В этом вся трагедия сейчас нашего общества. Это стало естеством нашего существования. Естеством, к сожалению. А взаимоотношения внутри общества, на мой взгляд, сегодня складываются крайне неблагополучно. Потому что главная опасность общества – это апатия. Социальная апатия, нравственная апатия. Наплевать, да пусть, да ладно. Понимаете, нельзя жить по этой формуле «да ладно». Мы должны активно сопротивляться той лжи, той неправде, которую нам всё время предлагают. Из газет, извините, из эфира радио и телевизионного, из компьютера кстати тоже самое. Из властных структур. В нашей жизни, коллеги, не хватает остроумия. Что такое остроумие? Это не просто насмешка над чем-либо. Это острота твоей мысли. Это умение мыслить небанально. Это умение схватывать противоречия, которые не на поверхности, до которых нужно докопаться. Комизм – это всегда анализ того, что скрыто от посторонних глаз, невидно. Поэтому кстати комические иносказания, что я за этим скрытым иду таким же потаённым образом. Докопался, вытащил наружу и вот, пожалуйста, давайте смеяться вместе. Комическое – это всегда открытие мира, как и любое произведение искусства.
— Завершая нашу беседу, мне думается, что она нашим зрителям понравилась, и они из неё что-то извлекли, хочется сказать словами того же любимого Львом Ефремовичем да и многими Гоголя: «Смеха боится даже тот, кто ничего не боится». Вот когда мы научимся смеяться таким образом, у нас действительно наступит время культуры.
Чёрный квадрат
Древние греки недаром говорили, что высшим даром богов человеку является чувство меры. Вот уже четвёртый выпуск я размышляю об облике Воронежа, в коем он предстаёт перед его гостями и жителями. Где же находится та грань между чувством меры и потребительским спросом? Что нужно сделать, чтобы угодить обывателю, жаждущему развлечений? Например, завесить фасад здания рекламой, баннерами и прочей информационно-анонсной шелухой? Или сделать из здания театра концертную площадку, так как за счёт приезжих гостей можно собирать аншлаги. Полагаю, верно, что со своими спектаклями подобного эффекта не достичь. С другой стороны, понятно, что ни один театр не может зарабатывать только своими спектаклями. Поэтому вынуждены искать другие источники финансирования. Но значит ли это, что приоритеты на фасаде здания должны распределяться по принципу, заданному в нашем городе Театром оперы и балета. Только представьте здание Большого или Мариинки, украшенное подобной рекламой. Нет. Но если взглянуть на ситуацию по-другому: в городе концертной площадки не было, и теперь она появилась в бывшем здании Театра драмы имени Кольцова на улице Театральная, 17, где афиша в любом её исполнении вполне себе уместна. При этом никто не утверждает, что концерты звёзд российской эстрады невозможны в Театре оперы и балета. Смущает лишь украшение их портретами столь значительного здания. Если дирекция решит эту проблему специально отведёнными для этого местами, то и волки будут сыты, и овцы целы.
