Работы художника-мультипликатора Александра Петрова известны не только техникой «ожившей живописи», но и своенравной стилистикой, которая словно не вмещается в пределы анимации и даже отдельного кинокадра. Каждое микромгновение на экране – рвется, бьется и, кажется, вот-вот вырвется и исчезнет. Чтобы почувствовать это, достаточно посмотреть хотя бы пару минут «Корову», «Русалку» или любой другой фильм Петрова. Создается такой эффект невероятными усилиями – для одной секунды хронометража нужно написать не меньше 12 картин маслом.
Каждый раз новым рисунком уничтожается предыдущий, и к завершению мультфильма у автора остается лишь последняя нарисованная работа. Доскональная тщательность вперемешку с почти трагической зыбкостью художественного языка роднит эстетику и способы работы Петрова с тем, как понимал искусство Андрей Платонов. 14 июня в Воронеже мультипликатору вручили Платоновскую премию, которая с 2011 года присуждается за создание выдающихся произведений искусства. Несколькими часами раньше нам удалось немного побеседовать с Александром Константиновичем.
– Стало ли для вас неожиданностью присвоение вам Платоновской премии? И есть ли вообще награды, которые могут затмить собой «Оскара» за «Старика и море»?
– Любая премия – это неожиданность. То, что такое внимание вдруг обрушилось на мультипликацию, очень приятно. Я не могу сказать, что после «Оскара» остальное становится неважным. Наоборот. На самом деле, очень ценно всякое внимание, любой знак сочувствия в отношении нашего вида искусства. К каждой награде я отношусь как к большому подарку и всегда спохватываюсь вопросом – за что? Что я такого сделал, как мне теперь оправдать это?
– Вы сохраняете свой стиль на протяжении десятков лет, хотя работать приходилось в совершенно разных условиях. «Корову» делали на Свердловской киностудии, над «Стариком и морем» работали в Канаде, а сейчас создаете мультфильмы в собственной студии в Ярославле. Насколько отличаются условия?
– Везде разное пространство производства. Свердловская киностудия являлась достаточно организованным местом, мы не боялись ошибаться, делали фильмы так, как хотели. И я не помню, чтобы были особенные препятствия, суровый идеологический контроль к тому времени уже отошел. В Канаде было по-другому – я работал в частной кинокомпании, где мне организовали свою собственную маленькую студию. Мы жили на острове в Монреале – и это было своего рода отдельное плаванье, хотя и под контролем продюсеров. Так как речь уже шла о коммерческом фильме, я был поставлен в определенные рамки. И там я сам с собой боролся – как художник с организатором. Но если говорить в целом, то и в Свердловске, и в Канаде инструменты и технология в принципе были одинаковыми. Объединяющим моментом стало то, что мы снимали все фильмы на кинопленку. Сейчас это уже уходящий материал, про который, к сожалению, можно забыть. А я как художник очень доверял киноизображению и кинопленке, которая могла сохранить все нюансы и живописной фактуры, и моего художественного языка. Естественно, сейчас совершенствуются и техника, и материалы – но все равно в цифре у меня возникают трудности с передачей качества живописной поверхности.
– Сегодня вся ваша творческая деятельность связана с «Мастерской Александра Петрова», которой вы руководите в Ярославле. Тем, как существует ваша студия, вы довольны?
– Мы делаем и собственные авторские фильмы, и работы на заказ. И это не похоже на Свердловск, немного напоминает монреальский вариант, но все равно нечто особенное. Это студия, где есть сотрудники, есть студенты, есть те, кто раньше у нас учился, а теперь они тоже стали режиссерами и уже делают свои фильмы. Я всем здесь доволен, мне грех жаловаться.
– Вас 4 раза номинировали на «Оскар» и приглашали работать в ведущие студии мира. Но вы предпочли вернуться в Ярославль. Как так получилось?
– Еще с тех времен, когда я делал в Свердловске второй свой фильм, уже понимал, что третью работу я хочу создавать на родине. В 1992 году мы с семьей оставили налаженную жизнь, мою довольно успешную карьеру (хотя я и не люблю это слово) и поехали в Ярославль – одновременно родина и совершенно новое место. Никакого энтузиазма от властей тогда не было. Три года я зарабатывал деньги на то, чтобы купить камеру, настроить станок, наладить какое-то рабочее место. Делал иллюстрации, снимал рекламу. Потом появилась работа в Канаде, был создан «Старик и море». После «Оскара» все пошло по-другому, появилась поддержка. В итоге мечта реализовалась – в 2001 году в Ярославле была создана «Мастерская Александра Петрова». Мне сейчас не о чем больше и мечтать. Есть помещение, оборудование, есть люди, которые со мной работают. Время от времени у нас возникают заказы, которые помогают жить.
– Несколько лет назад прошумел фильм, созданный на этой студии вашими учениками, – я говорю о замечательной короткометражной картине «Еще раз!»
– Да, и у него очень хорошая судьба, он получил много призов. Но здесь нужно сказать об одной из наших проблем: мы создаем фильмы, но что делать с ними дальше – непонятно. Небольшой тираж «Еще раз!» мы напечатали сами, на этом все остановилось. То, что у нас есть, мы или дарим, или продаем в Ярославле в Художественном музее. Никто из прокатчиков не спохватился и не сказал, что это хороший фильм – и давайте будем его показывать. Конечно, всем нашим фильмам надо «приращивать ноги», чтобы они попадали к зрителю. А я не умею эти ноги делать, и у нас нет никого для этого. Административными вопросами занимается моя жена Наталья, а на продвижение ни у кого не хватает ни сил, ни энтузиазма, ни времени. Если наши работы так и останутся в качестве только фестивальных участников, то это будет, конечно, печально.
– На ваш взгляд, в каком состоянии вообще сейчас находится российская мультипликация?
– Я немного оторвался от столичного кинопроизводства, где все расползлось на маленькие студии. Я считаю, у нас есть проблема – в девяностые и нулевые мы потеряли аудиторию, зритель ушел в американское и японское кино. Есть попытки вернуть его полнометражными фильмами, но я не могу сказать, что мне нравятся образы студии «Мельница» (мультфильмы «Алеша Попович и Тугарин Змей», «Добрыня Никитич и Змей Горыныч» и другие – прим. авт.). Хотя в какой-то мере они пытаются отвлечь внимание российского зрителя от аниме или трехмерных западных работ. Может быть, когда-нибудь аудитория придет и к короткометражной авторской мультипликации, которую сейчас вообще не знает.
– На «Большом фестивале мультфильмов» здесь, в Воронеже, часто показывают сложные, не понятные многим мультфильмы. Но организаторы принципиально не хотят «снижать планку». Нужно ли идти зрителю навстречу и говорить с ним простым языком?
– Я не знаю, читают ли сейчас кинокритиков. В свое время это была нужная работа, профессионалы и просто зрители прислушивались к мнению экспертов. Сейчас все это не очень востребовано, на мой взгляд, а далеко не каждый зритель готов без подсказки понять какую-то новаторскую работу. Необходим слой пишущих и снимающих о кино людей, которые как-то комментировали бы процесс. У нас в этом смысле есть советский киноопыт, хотя отчасти он был идеологизированным. Сейчас же киноклубы – удел энтузиастов, государство этим не занимается. А было бы хорошо, если бы оно не только производило, но и показывало, обеспечивало прокат «неблокбастерного» кино. Как я уже говорил, нашей студии такого продвижения не хватает.
– Я читала, что вы долго и мучительно ищете сюжет для своих мультфильмов и преимущественно пользуетесь классическим материалом. Нет ли желания в будущем воплотить в жизнь иной сюжет?
– На самом деле я знаю, что смог бы все. Но нужно сделать решительный шаг, отсюда все эти метания в поисках сюжета – хочется найти что-то самое важное, что нужно изобразить. Все мои предыдущие фильмы сами по себе были единственным важным для меня материалом и единственным делом жизни. А в последнее время в поисках сюжета я впал в некоторое замешательство. Хотя есть проект, который я давно затеял и периодически продолжаю делать. Но не хочу пока о нем говорить.
– Есть ли у вас в арсенале одна связующая мысль, общий прием, идея, которая переходит из одной вашей работы в другую?
– Я не люблю определения и декларации, мне не нравится говорить о тенденциях, понимании своего выбора пути. Это для меня самый мучительный вопрос – я неуверенный человек. И вообще удивляюсь, как у меня делаются фильмы и как они выходят в свет. Потому что каждая работа – это плавание в неизвестность, и когда и куда выплывешь в итоге – совершенно непонятно. Может быть, поэтому я стараюсь держаться за классическую литературу. Это то, что является своего рода килем. Но встречается много разных ветров, течений, которые тебя сносят, и даже паруса не всегда помогают. Часто бывает угроза потопления. На грани с этой угрозой мы всегда и делаем фильмы.
Евгения Глуховцева
Фото Иван Ненашев
